— Уверена, госпожа, причёска с гребнями очень украшала вас. Буду счастлива оказать вам любую помощь.
Графиня без умолку болтала о предстоящей поездке, а Мия напряжённо думала. В её распоряжении остался сегодняшний день, ночь и, если повезёт, завтра до полудня. Можно не сомневаться, графине понадобится её помощь, чтобы уложить вещи и подготовиться к отъезду. Если подумать, самое подходящее время – ночь. Ну что ж, сегодняшней ночью врата в Неблагий двор снова откроются, а король пикси получит свою последнюю жертву.
«Мама, — мысленно обратилась она, — пускай эта светская сука и не испытала в полной мере тех страданий, на какие обрекла тебя, она заплатит своей жизнью за каждую слезинку, пролитую тобой и моим бесхребетным отцом».
— Госпожа, — Мия опустила глаза, ей было невыносимо видеть это самодовольное лицо, отнюдь не лишённое остатков былой красоты, — я бы хотела отлучиться на полчасика. Вы мне позволите?
— Что такое? – недовольно нахмурилась леди Элеонор, — тебе вздумалось бросать меня в одиночестве в такой день? Какое дело может быть важнее нашего последнего дня?
Компаньонке пришлось соврать про женское недомогание и микстуру, которую ей якобы врач прописал от мучающих её в такие дни болей. Графиня тут же смягчилась, посочувствовала, позволила уйти, попросив лишь не задерживаться дольше необходимого.
— Я в это время поговорю с остальной прислугой, — сообщила она уже уходящей Мие, — заодно велю приготовить ростбиф и запечь курицу. Хочу хорошенько отпраздновать наш отъезд.
Пока Мия шла к аптекарю, она старалась изо всех сил успокоиться. Ненависть и непроходящая горечь сожаления буквально сжигали её изнутри. Из-за этой стервы была пущена под откос счастливая семейная жизнь её матери. Да что там, вся жизнь талантливой певицы Фрезии оказалась разрушена. Если бы мама только не делала таинственного лица, не прикладывала к губам палец, призывая к молчанию! Если бы вместо пространных намёков и россказней о том, как отец её якобы любит и гордится успехами дочери, просто назвала его имя! Вместо этого Рума любила повторят, что её доченька однажды обретёт всё, что ей причитается по праву рождения.
Когда бы Мия знала имя своего отца, она нашла бы слова, заставившие сэра Чарльза полюбить её. Понятно, со слов матери отец совсем не был похож на мужчину с безвольным подбородком, полными щекам и непослушными вьющимися волосами, каким предстал перед Мией граф Сакэда на портрете в его собственном кабинете. Мие думала о юном красавце, что опутанный глупыми представлениями о долге, чести древесно-рождённого лорда, пятна, что ляжет на весь род, поддался минутной слабости и оставил беременную любовь. А оказалось, экзальтированный вдовец увлёкся оперной дивой, посчитав её похожей на вожделенных эльфов. Это Мия узнала из писем, которые ей передал противный, въедливый доктор – любитель задавать разные вопросы: порой неуместные, а порой и вовсе, ставящие в тупик.
Девушка быстро шагала по улице, ей будто не хватало воздуха. Сегодня, сегодня, сегодня, — стучало в голове, — именно сегодня я сделаю то, о чём мечтала столько лет, что собиралась сделать, планировала – я отомщу!
В лавке вместо знакомого пожилого аптекаря скучала молодая женщина в косынке на гладко причёсанных волосах. Она увлечённо читала дамский роман в яркой бумажной обложке.
— Здравствуйте, — обратилась с порога Мия.
— Доброго дня и вам, — женщина даже не подняла глаз от книги.
Мия подошла к прилавку и для виду принялась разглядывать товары, выставленные за стеклом шкафа. Она точно знала, что собирается купить.
— Дайте мне пузырёк микстуры от мигрени и порошки от зубной боли, — попросила Мия самым будничным тоном.
— Извольте, — аптекарша неловко поднялась со стула, и Мия увидела, что она в тяжести.
Очень скоро маленький пузырёк маковой настойки и пакет порошков от зубной боли заняли своё место в сумке компаньонки графини Сакэда. Дрожа от возбуждения, Мия свернула в тупичок между домами, высыпала порошки от зубной боли к опиумной настойке. В средство от зубной боли входил экстракт змеиного корня, а это в сочетании с опиумом валило с ног крепкого мужчину. Средство проверенное и испытанное многократно. На континенте оно не раз и не два помогало денежкам клиентов перекочёвывать в сумочку Мии. До ночи хватит времени, чтобы средство хорошо настоялось.
В трактире она выпила порцию бренди – нервы были напряжены настолько, что кровь в висках отбивала ритм словно храмовые барабаны. После выпивки полегчало. По пути к дому графини девушка пожевала припасённый мускатный орех, не хватало ещё, чтобы чёртова графиня унюхала спиртное! Всё. Наступала последняя фаза плана Мии, который она про себя назвала «Ядом фрезии».
— Какая жалость, — сокрушалась недавно пришедшая кухарка, пока Мия вешала пальто в закутке для слуг, — и дом приличный, и хозяйка не вредная, а тут – на тебе!
— И платят хорошо, — в тон ей вторила Хана Гото, — отчего мы такие невезучие?
— Работать, девушки, — напустила на себя начальственный вид компаньонка, — у вас что, никаких дел нет? Расселись тут за чаем, будто бездельницы какие!
— Ага, — нахально ответила горничная, — уже бегу, — и демонстративно запихнула в рот ореховое печенье целиком, — ты, Мийка, можешь перестать важничать, будто ты – и не прислуга вовсе. Теперь ты – такой же выкидыш, как и мы. Пресмыкалась, лебезила перед леди, мать её, Элеонор, а всё впустую. Всем одинакового пинка под зад отвесили.
Кухарка согласно закивала и подлила себе с чай рому из пузатой бутылки.
Мия не удостоила их ответом и вышла из кухни. Леди Элеонор обнаружилась в гостиной, где с умиротворённом выражением на лице вышивала незабудки на очередной никому не нужной салфетке. Компаньонка ненавидела рукоделие всем сердцем, но вышивала дурацкие салфеточки и носовые платочки вместе с госпожой, проявляя похвальное усердие.
— Как ты себя чувствуешь? – до отвращения участливо поинтересовалась графиня, — уже приняла капли?
— В аптеке мне не отказали в любезности, — с привычной ложной приниженностью ответила Мия, — они дали мне стакан воды, и я сразу же выпила лекарство. Сейчас стало немного полегче.
— Отлично, отлично, — обрадовалась графиня, — после обеда отправляемся за покупками. Можешь пока полежать в своей комнате, это должно пойти тебе на пользу.
Мия поклонилась и ушла к себе. Побыть одной было куда приятнее, чем видеть довольное лицо леди Элеонор и выслушивать бесконечные восторги по поводу круиза.
Обед тянулся мучительно долго. Ни с того, ни с сего их почтил своим присутствием Гектор. Наглый, самодовольный и ограниченный тип. Когда Мия только появилась в доме графов Сакэда, он пытался приставать к ней. Что сделала бы, не будь он её сводным братом. За столом мачеха всеми силами выказывала ему свою любовь и внимание, чего на памяти Мии не случалось ни разу. Обычно они цапались и начиналось это, как только они оказывались в одной комнате. А теперь вот, извольте ли видеть, «дорогой сыночек», «маменька», — аж смотреть противно! Ведь это ЕЁ мама должна была сидеть во главе этого самого стола. Это е й, Мие, полагалось в детские годы бегать по темноватым лестницам, это на не ё должны были благосклонно смотреть с портретов ряды предков на лестнице.
— Говорят, закаты в океане просто сногсшибательные, — леди Элеонор пригубила бокал красного вина. Велела откупорить бутылку по случаю их завтрашнего отъезда.
— Не думаю, будто закат в океане отличается хоть чем-нибудь от заката на побережье, — своё вино Гектор выпил залпом, ему было глубоко наплевать на букет и тонкие оттенки послевкусия напитка полувековой выдержки, — боюсь, как бы на корабле не умереть со скуки. Одна надежда на хороший бар. Надеюсь, они запасут спиртное в достаточном количестве!
— Не думаю, что тебе самому захочется коротать время в баре, дорогой Гекки, — заговорщицки подмигнула графиня, — на «Дельфине» соберётся светское общество. И молодые девицы на выданьи, надеюсь, найдутся. Кто знает, может ты привезёшь из круиза молодую жену?