— Типун вам на язык, мама, — Гектор чуть не подавился мясом, — сами ведь отлично знаете, к чему приводят скороспелые браки.
— Пускай, не брак, — графиня кокетливо пожала плечами, и в ней проглянула бывшая придворная дама, — но приятный флирт делает жизнь богаче, расцвечивая яркими красками чувств мерное течение сереньких будней.
(Ишь ты как про флирт заговорила, — со злостью подумала Мия, — и полгода не прошло со смерти мужа, а она уже про яркие краски расцветающих чувств рассуждать вздумала. Готовится к новому роману, не иначе.)
— Какая жалость, что мы не берём с собой нашу Миечку, — леди Элеонор налила себе ещё вина, — ей бы тоже в круизе было весело.
(Жаль ей. – внутренняя Мия готова была метнуть нож прямо в ненавистный голубой глаз, — подожди ночи, будет тебе расцвечивание серых будней яркими красками чувств. И этим чувством будет твоя агония.)
За покупками графиня прособиралась больше часа. Компаньонка с каменным лицом сидела на стуле и слушала бесконечный монолог с перечислением всего того, что её хозяйка предполагала закупить для морского путешествия. Из-за всех проволочек к Картленам они приехали уже к вечеру. В торговом доме было как всегда многолюдно. К великому сожалению леди Элеонор, артисты в фойе уже завершили своё представление и, негромко переговариваясь, паковали музыкальные инструменты. Дальше началась настоящая пытка. Графиня бесцельно бродила по магазинам, придирчиво выбирала, по нескольку раз меняла мнение, заставляя сотрудниц магазина бегать туда-сюда с коробками обуви, сумками и шарфиками. Дальше последовал небольшой перерыв на кофе с пирожными, и всё повторилось по новой.
— Покажите мне такое же голубое платье, как у вас на витрине, — потребовала леди Элеонор у усталой продавщицы отдела «Модные платья для модных дам».
— К моему глубочайшему сожалению, — продавщица вежливо поклонилась, — платья голубого цвета вашего размера уже закончились.
— Какая досада! – прикусила губу графиня Сакэда, — мне так понравилось именно это платье. Оно словно создано для прогулок по морю. И эти чудесные маленькие чайки, разбросанные по подолу! Они вышиты столь искусно, что кажется, что они готовы улететь прочь.
— Это ласточки, госпожа, — поправила девушка, — у нас есть точно такое же платье цвета молочного зелёного чая. Имею смелось предложить госпоже примерить его. Этот цвет прекрасно освежает лицо и подходит именно блондинкам с аристократически бледной кожей.
— Право, не знаю, — капризным тоном придворной красавицы протянула леди Элеонор, — голубой мне больше по душе. Мой покойный муж, — при этих словах она почему-то посмотрела на компаньонку, — обожал меня в голубом. Он говорил, что будто само море одарило меня неповторимым оттенком глаз. Хотя, — она окинула придирчивым взглядом платье, которое держали в руках двое служительниц торгового дома, — в молочно-зелёном тоже угадывается скрытое благородство. Я, пожалуй, примерю его. Сиди, Миечка, ты и так сегодня выступаешь в роли носильщика. Магазинные девушки прекрасно справятся сами.
(Ага, разбежалась, — подумала Мия, а сама скромно потупила глаза, — я тебе – не камеристка, чтобы одевать и раздевать. Сама справишься.)
— Вы пока можете угоститься глайсом, — предложила Мие продавщица, неся на вытянутых руках дорогущее платье из тяжёлого шёлка с вышитыми ласточками.
«Так даже лучше, — подумала компаньонка, — наливая в бокал напиток из лимонада и свежевыжатого сока. – мне было бы трудно удержаться и не придушить эту самодовольную стерву поясом в примерочном кабинете».
Мия ещё потягивала глайс, а из кабинета вышла графиня Сакэда в зелёном платье с поясом нежного абрикосового цвета.
— Что скажешь? – она повернулась перед большим зеркалом, пытаясь разглядеть себя со спины, — я склоняюсь к тому, что обязательно должна купить это платье. Кажется, оно станет моим самым любимым.
— Госпожа, как всегда, выказывает безупречный вкус, — Мия отвела глаза. Было противно видеть леди Элеонор такой довольной и красивой. Она словно помолодела, да и платье ей действительно было к лицу.
Графиня не пожелала снимать полюбившийся наряд, раздала щедрые чаевые, оплатила счёт, а старое платье велела упаковать и прислать домой вместе с другими покупками.
Назад Мия возвращалась в премерзком настроении, не спасали даже мысли о предстоящей ночи. Горничная и кухарка уже ушли, их ключи передал Джошуа Монси, встретивший их у ворот.
— Я, это…, — замялся садовник, — тоже себе квартирку подыщу…
Но леди Элеонор не дала ему договорить. Она заверила, что этого-то пьянчугу никто из дому не гонит, мол, предки её «незабвенного Чарльза» подарили домик в саду предкам садовника Монси, и теперь он, садовник, может жить в нём хоть до скончания веков.
— К тому же, — графиня одарила его до отвращения милой улыбкой, — я собиралась поручить вам, господин Монси, особое задание. Вы остаётесь приглядывать за домом в наше отсутствие. Уверена, вы прекрасно справитесь.
— Не подведу, — чуть ли не со слезами на глазах заверил садовник, — будьте покойны! И премного благодарен за доверие.
В доме Мия ушла к себе, сославшись на усилившиеся боли. Но вместо своей спальни она тихонечко прошлась по дому. Не хватало ещё, чтобы этот долговязый сын Дубового клана насовал тут своих ищеек. К счастью, всё было тихо. Гектор ожидаемо удалился, не упустил, видимо, случая гульнуть напоследок. Это тоже было кстати. Мия достала купленную заранее верёвку и спрятала под подушкой. Переоделась в домашнее платье и пошла к графине. Та уже организовала чай и наслаждалась купленными у Картленов пирожными, будто ей кафе было мало!
— Как мило, однако, со стороны Картленов доставлять покупки прямо на дом, — она указала рукой с пирожным на многочисленные свёртки и коробки, сложенные в углу. Жаль, что ты пропустила доставку. Присоединишься? – леди Элеонор потянулась к чайнику.
— Благодарю великодушно, госпожа, — Мия напустила на себя вид горестного сожаления, — но мой желудок категорически протестует против пирожных, пусть даже таких вкусных. Поглощать же пустой чай – невеликое удовольствие. Мне остаётся составить вам компанию и по мере моих невеликих сил развлекать разговорами.
Вечер тянулся, подобно недоваренной карамели. Леди Элеонор ни с того, ни с сего принялась предаваться воспоминаниям. Она разоткровенничалась и поведала компаньонке трагическую историю позорной страсти своего мужа.
— В то время – ещё будущего мужа, — уточнила она.
— Эта женщина, — словно собравшись с духом, говорила графиня, — буквально околдовала бедного Чарльза, ещё толком не успевшего оправиться от потери дорогой супруги. Распутная, наглая, она, по всей видимости, давала ему то, порядочному мужчине не придёт в голову искать в объятьях жены. Одно слово: «певичка», — леди Элеонор скривилась, словно раскусила испорченный орех, — её нравственность (да вообще можно ли говорить о нравственности женщин подобного толка!) находилась ниже всякой критики, зато алчность была на высоте!
Мия еле сдерживалась, чтобы не скрипнуть зубами: никто не смел говорить о её матери в подобном тоне!
— Вот видишь, дорогая Миечка, — продолжала графиня Сакэда, неверно истолковав напряжённое лицо компаньонки, — на тебя мой рассказ произвёл сильное впечатление. Ты побледнела. Раньше я избегала этой темы – слишком больно было думать о прошлом. Но сейчас моя жизнь готовится совершить новый, прекрасный поворот, и, прощаясь с былым, я как бы хороню его навсегда, чтобы ничто не омрачало моего будущего.
(Я сама похороню тебя вместе с твоим прошлым, — подумала Мия)
Она опустила глаза, чтобы графиня не увидела кипевшую в её душе ненависть.
— Представь себе, она настолько влияла на Чарльза, что он бросил маленького Гектора и покинул семью, наплевав на свой долг перед Ивовым кланом, — тонкие брови леди Элеонор сошлись на переносице, — мало того, что он стал открыто жить с этой женщиной, он заявил, что намерен жениться на ней.