Кестрель прошла мимо открытой двери библиотеки, но потом остановилась и вернулась назад. Внутри две рабыни вытирали пыль. Услышав шаги, они оглянулись и посмотрели… нет, уставились на молодую госпожу, как будто у Кестрель на лбу были написаны все ее промахи.
Лира, хорошенькая зеленоглазая рабыня, обратилась к ней:
— Госпожа?
— Ты не подскажешь мне, где найти Коваля? — Кестрель сама не знала, почему назвала Арина не настоящим именем. Лишь мгновение спустя она поняла, что до сих пор никому не рассказала, как его зовут на самом деле.
— Он в кузнице, — сразу же ответила Лира. — Прошу прощения, но…
Кестрель развернулась и пошла к двери, ведущей в сад.
Ей хотелось отвлечься. Но когда она услышала звон металла и увидела, как Арин выкладывает кусок железа на наковальню и проходится по нему молотом, Кестрель поняла, что зря сюда пришла.
— Да? — произнес Арин, не оборачиваясь. Его рубашка намокла от пота, а руки были покрыты сажей. Он оставил готовый клинок остывать на наковальне, а сам положил в печь новый кусок металла. На мгновение Кестрель увидела его профиль, очерченный неровным светом.
— Я подумала, что мы могли бы сыграть. — Она старалась говорить непринужденно.
Арин нахмурился.
— В «Зуб и жало», — уточнила Кестрель. Потом добавила чуть более уверенно: — Ты вроде знаешь эту игру.
Он поворошил угли щипцами.
— Верно.
— И еще ты намекнул, что сможешь меня обыграть.
— Я лишь сказал, что валорианке не следует играть с гэррани.
— Нет, ты специально подобрал слова так, чтобы понять можно было как угодно. Но я знаю, что ты имел в виду.
Арин повернулся к ней, скрестив руки на груди.
— Мне не до игр — много работы.
Кестрель невольно обратила внимание на угольную пыль, набившуюся ему под ногти.
— Я могу тебя освободить от нее.
Он отвернулся.
— Я предпочитаю доводить дело до конца.
Надо было уйти. Оставить его здесь, в шумной и жаркой кузнице. Кестрель не собиралась ничего больше говорить, но в последний момент все же не удержалась.
— Все равно тебе меня не обыграть.
Арин бросил на нее уже привычный взгляд, полный презрения, но потом усмехнулся, чего раньше не бывало.
— И где мы будем играть? — он обвел рукой кузницу. — Здесь?
— В моих покоях.
— В ваших покоях? — Арин недоверчиво покачал головой.
— В гостиной. Или в приемной, — прикинув, добавила Кестрель, хотя предпочла бы не играть с ним в комнате, где их может увидеть кто угодно.
Арин задумался, облокотившись на наковальню.
— Гостиная вполне подойдет. Я доделаю последний меч и приду. В конце концов, не зря же вы разрешили мне ходить в дом. Надо пользоваться привилегией.
Он хотел сказать что-то еще, но замолчал, вглядываясь в лицо Кестрель. Ей стало не по себе. Почему он так на нее уставился?
— У вас грязь на щеке, — коротко сказал Арин.
Затем он взял молот и снова принялся за работу.
Только добравшись до ванной, Кестрель поняла, в чем дело. Наклонив зеркало под нужным углом, она поймала янтарный отблеск закатного света и увидела то, о чем сказал Арин и о чем пыталась предупредить ее Лира. Бледное пятно тянулось от скулы к подбородку. Этот след оставила рука отца, когда он напоследок коснулся щеки Кестрель, словно скрепив договор печатью.
12
Арин успел помыться и переодеться. Когда он появился на пороге гостиной, Кестрель отметила, что держится раб непринужденно. Не дожидаясь приглашения, Арин прошел в комнату, отодвинул второй стул и уселся напротив Кестрель. Он расслабленно, почти небрежно положил руки на стол и по-хозяйски откинулся на обитую парчой спинку стула. В господской гостиной он смотрелся на редкость органично.
С другой стороны, Арин и в кузнице смотрелся ничуть не хуже. Кестрель отвела взгляд и сгребла рассыпанные игральные костяшки. Наверное, это особый талант — легко вписываться в любое окружение. Она сомневалась, что смогла бы так же.
— Это не гостиная, — сказал Арин.
— Вот как? — Кестрель перемешала маленькие пластинки. — А я-то, дурочка, гостей здесь принимаю.
Губы Арина изогнулись в полуулыбке.
— Это комната для письма. Вернее, — он вытянул шесть костяшек, — была когда-то.