Это была нежная, проникновенная мелодия. Когда она закончилась, Кестрель стало грустно. Она взглянула на Арина. Кестрель не знала, смотрел ли он на нее во время игры, но сейчас он как будто вовсе ее не замечал. Его невидящий взгляд обратился к саду, черты лица смягчились. Арин выглядел как-то иначе, хотя Кестрель не могла сказать, что именно изменилось. Потом раб посмотрел на нее. Вздрогнув, Кестрель уронила руку на клавиши. Раздался некрасивый аккорд.
Арин улыбнулся по-настоящему, и только теперь Кестрель поняла, насколько неискренними были все прошлые улыбки.
— Спасибо, — поблагодарил он.
Кестрель вспыхнула, затем повернулась к инструменту и заиграла что-то наугад — выбрала незатейливую мелодию, желая отвлечься от мысли о том, что обычно заставить ее покраснеть не так-то легко.
Через пару мгновений она поняла, что играет в диапазоне тенора.
— Так ты не поешь?
— Нет.
Кестрель представила тембр его голоса и спустилась ниже.
— Совсем?
— Совсем, Кестрель.
Она убрала руки с клавиш.
— Очень жаль, — вздохнула она.
16
Когда Кестрель получила от Ронана записку с приглашением покататься верхом с ним и Джесс, то сразу вспомнила слова отца о том, как важно правильно оценить врага.
— На войне все зависит от того, насколько хорошо тебе известны возможности и сильные стороны противника, — недавно объяснял дочери генерал. — Да, определенную роль сыграет удача. Ландшафт и численность войска тоже на многое повлияют. Но в конечном итоге исход битвы зависит от того, что ты знаешь о преимуществах врага и что сможешь им противопоставить.
Кестрель не считала Арина врагом, но после игры в «Зуб и жало» стала видеть в нем достойного соперника. Поэтому она тщательно обдумала слова отца.
— Противник будет до последнего скрывать от тебя свои главные преимущества. Хорошо, если получится подослать шпионов. Но если нет, то как же заставить врага выдать нужные тебе сведения? — спросил генерал и сам же ответил: — Нужно задеть его гордость.
Кестрель отправила домашнего раба к Арину с просьбой встретиться в конюшне. Когда он явился, Ланс уже стоял оседланный, а сама Кестрель дожидалась Арина в костюме для верховой езды.
— Зачем вы меня позвали? — удивился раб. — Я думал, вам нужна свита.
— Нужна. Выбирай себе лошадь.
— Если я еду с вами, — осторожно начал он, — то вам придется взять карету.
— Не придется, если ты умеешь ездить верхом.
— Я не умею.
Она вскочила в седло.
— В таком случае поедешь один в карете.
— Вам нельзя покидать поместье без сопровождения.
Она молча взяла в руки уздечку.
— Куда вы едете? — спросил Арин.
— Ронан пригласил меня прокатиться по поместью, — сказала она и пустила коня в легкий галоп.
Она выехала из конюшни, доскакала до ворот и сообщила страже, что следом за ней поедет раб.
— По крайней мере, надеюсь, — добавила она и, пришпорив Ланса, покинула поместье, пока стражники не заподозрили неладное. За воротами она свернула на одну из конных троп, проложенных валорианцами через оставшиеся в городе пустыри и парки. По ним ездили только верхом и только на большой скорости. Кестрель не стала придерживать коня, как бы сильно ей этого ни хотелось. Она поскакала дальше, слушая шуршание огненно-рыжих листьев, усыпавших землю.
Лишь спустя какое-то время позади раздался быстрый стук копыт. Теперь Кестрель все же натянула уздечку, заставляя Ланса повернуться. По тропе галопом мчался всадник.
Догнав ее, Арин придержал коня и остановился рядом. Лошади фыркнули. Арин взглянул на молодую госпожу, которая не смогла сдержать улыбки, и на его лице отразилась смесь досады и веселья.
— Врать ты не умеешь, — заключила Кестрель.
Он рассмеялся. Кестрель вдруг стало неловко. Она перевела взгляд на жеребца, и тут же ее глаза распахнулись от изумления.
— Другого коня ты выбрать не мог, конечно?
— Этот самый лучший, — серьезно ответил Арин.
— На нем ездит мой отец.
— Ну, конь-то не виноват.
Теперь рассмеялась уже Кестрель.
— Едем. — Арин сжал бока жеребца ногами, и тот тронулся с места. — Опаздывать нехорошо, — добавил он, однако оба они не сговариваясь поскакали по тропе чуть медленнее, чем полагалось.