— Армас? — спросила она.
Я постаралась выглядеть пойманной, хотя просто делала вид, чтобы быть уверенной, что не смотрю в ямку на спрятанные там алмазы.
— Я не говорила «Армас», — заявила я громким, раздраженным голосом.
— Почему Отилия пришла с тобой поговорить об Армасе? — спросила я.
Я приподняла подбородок.
— Возможно, мы друзья с Армасом! Это не ваше дело!
Лакримора успокоилась. Я успокоила ее на какое-то время. Но как только до нее дошло, что я сказала, ее глаза сузились.
— Обращайся ко мне соответствующе, ученица, — сказала она.
На минуту я подумала о том, чтобы ослушаться ее, но решила отвлечь ее внимание. Моя цель была в том, чтобы дать Отилии уйти, а не самой нарваться на неприятности.
Я присела.
— Да, ваше высочество, — сказала я, проявляя, самую что ни на есть покорность.
Сейчас ее глаза опять сузились. Я знала этот взгляд. Аббатиса смотрела на меня так, когда думала, что я странно хорошо себя веду. Лакримора выпрямилась и как будто стала выше, и подошла ближе. Она была не выше меня, но я почувствовала себя маленьким человечком.
— Ты уже дважды не в том месте и не в то время, Капустная девочка, — сказала она. — Надеюсь, в третий раз так не будет.
Это была угроза? Она пыталась напугать меня? После того, что сделала с Дидиной? Я выпрямила плечи и подняла подбородок.
— Я делаю, что должна делать, — сказала я, перестав выставлять себя доверенным лицом Отилии и смирной крестьянкой. Я попыталась пойти мимо Лакриморы, чтобы попасть в гербарий.
Она резко выбросила руку вперед и схватила меня за запястье.
— Перестань подливать масло в огонь, Ревека. Если ты не уменьшишь свой пыл, как бы тебе это не повредило.
Ее слова звучали почти по-доброму, хотя все это время она держала меня своими клешнями.
Я пыталась выдернуть руку, но хватка была крепче, чем выглядела. Затем я вспомнила, что она была королевской крови, и если бы она захотела ударить меня, она бы ударила. Она могла позвать Армаса, он бы пришел и увел меня в тюрьму, если бы она захотела. Я постаралась опустить взгляд вниз, пытаясь быть покорной простой девушкой, но слова вырвались у меня изо рта.
— Как можно уменьшить пыл, если вы воруете людей из замка, как вампиры ночью?
Лакримора отбросила мою руку, как будто это была змея.
— Что ты сказала? — спросила она холодным тоном.
— Сколько молодых мужчин пропали? Сколько людей, мужчин и женщин, ложью были заманены в ловушку спящей смерти в западной башне? Это часть вашего ничего?
Лакримора отскочила.
— Ты не знаешь, о чем говоришь, Капустная девушка. Уйди с глаз моих долой.
Голос отца остановил ссору.
— Не беспокойтесь принцесса. Вы не встретитесь с ней еще раз.
Мы так сильно ругались, что не заметили, как Па стремительно приблизился, как Греусину, пришедший после драконов, которые похитили солнце и луну, в нем не было ни капли жалости. Лакримора выдохнула, преисполнилась величия и сказала:
— Я верю, что это правда, садовник.
Она строго кивнула ему и унеслась.
Па схватил меня за руку и толкнул в противоположную сторону от Лакриморы в гербарий.
Глава 14
Брат Космин посмотрел, когда мы вошли, но Па не обратил на него внимания, повернув меня к своему лицу, искаженному ледяной яростью.
— Молодой Михас принесёт цветы для принцесс вечером. Ты приготовишь травы для Марджит, прежде чем принцессы придут утром. Ты понимаешь Ревека?
Па тряс меня, пока я не кивнула. Он посмотрел на брата Космина.
— Вы понимаете, брат? — и брат Космин тоже кивнул, почесавшись под сутаной, и выглянул из окна, бормоча что-то про буквицу.
— Па…, - начала я.
— Нет, Ревека, — сказал он, его голос был неумолим. — Ты не будешь ругаться. Ты не будешь возражать. И ты определенно не будешь лгать. Вот и все. Принцессы не увидят тебя, они не будут знать, что ты в замке. Ты будешь невидима для них…
Я не могла не отпрянуть от удивления при слове «невидимый». Па не заметил, ему было все равно. Я увидела, как брат Космин выскользнул за дверь, избегая умоляющего взгляда, который я посылала ему.
— Ты, как призрак, создаешь их букеты и ароматы для их ванн. А сейчас скажи мне, Ревека. Ты все поняла?
— Па, я…
Но я перестала говорить и сжалась, как только он надвинулся на меня, его брови устрашающе нахмурились.
— Ты все поняла? — рявкнул он, и я поняла это, как никогда раньше, что он был солдатом и командиром мужчин, и почему моя мать так быстро оставила его войнам, когда вынашивала меня. Он был такой пугающий сейчас, каким он никогда не был даже при моих худших наказаниях.