Я вскрикнула, но вскрикнули и принцессы, так что мой голос никто не услышал. Одетые в ливреи мужчины стояли неподвижно, и только Михас стоял с открытым ртом, что, в целом, предсказуемо.
— Это же Константин, садовник! — сказала принцесса Стефания.
— Это же отец маленькой Ревеки! — добавила Рада.
Лорд Драгос обвел принцесс взглядом.
— И, как я думаю, любовник кого-то из вас.
— Вряд ли, — фыркнула Тереза, — он же садовник. О, да, он искусно роет канавы, но это не та черта, которая могла бы меня привлечь.
— Он довольно привлекателен, как мне кажется, — сказал лорд Драгос, — могло быть и хуже, — сказал он, указав на самого себя.
— Он принадлежит мне! — раздался резкий голос Лакриморы в последовавшей тишине.
— Я не спрашивал тебя, принадлежит ли он тебе, — сказал лорд Драгос, — эти правила на него не распространяются. Садовник залез в мои владения. У него шапка-невидимка. Он переплыл мое озеро, я обнаружил его в своем зале. Он не пришел за тобой, так что право защиты не применимо.
— Более того, он уже бывал в этих землях. Прошлой ночью. Он смотрел, как вы танцуете. Вы, сэр, — сказал он Па, — нарушитель.
Мне еле хватило сил не закричать, что это все ложь. Что это я приходила прошлой ночью! Остановило меня воспоминание о принце Фрумосе у колодца, который сказал, что выследил ночного посетителя от его земель до самого замка Сильвиан. Мое лицо застыло в ужасе.
Внезапно картинка сложилась: застежка, имена, странные фразы. Принц Фрумос, спаситель юных дев, легендарный победитель змея и есть змей? Звучало, как ужаснейшая шутка.
Шутка, над которой посмеяться мог разве что демон.
— Убейте его, если хочется, — сказала Тереза. — Вы правы, никто из нас не связан с его пребыванием здесь. Только дождитесь нашего возвращения в замок. Боюсь, в танцах толку от нас и наших расстроенных желудков будет мало, если вы на наших глазах его убьете и выпьете кровь.
— Он вам пригодится! — перебила ее Лакримора. Она сидела на стуле, с абсолютно прямой спиной и бледным, как снег, лицом. Она медленно водила головой из стороны в сторону. Я не знаю, замечала ли она сама, что делает это.
Я взглянула на Па, а он смотрел на Лакримору. Он тоже водил головой. В его глазах тоже было отчаяние.
Мне как будто воду вылили за шиворот. Огромное ведро ледяной воды. Как же я зла!
Когда отец успел влюбиться в Лакримору?
А она в него?
Лорд Драгос смотрел на принцесс, изучая их реакцию. Он поднес длинный, острый коготь, настолько крепкий, что мог заменить собой клинок, и медленно провел им по горлу Па. Я практически закричала…
— Я напомню вам слова Терезы, мой лорд, от нас не будет пользы в танцах, если вы его убьете на наших глазах.
Лорд Драгос посмотрел на то, что он делал. Ох, как бы я хотела, очень хотела понимать, что творится в его голове. Я попыталась вспомнить, как выглядело лицо принца Фрумоса, но за драконьими клыками не могла его увидеть. Даже глаза были другие. Ведь если бы принц Фрумос и лорд Драгос были одним существом, у них были бы одинаковые глаза?
— Есть только один способ предотвратить его смерть, — сказал лорд Драгос.
Лакримора прикусила губу.
— Вы… вы отпустите его, если я соглашусь выйти за вас?
После ее слов раздался рык. Это Па яростно что-то кричал, что не удавалось разобрать из-за кляпа. Отилия вскочила со своего стула и зажала Лакриморе рот. Все принцессы тут же заговорили. Даже лакеи и те выглядели удивленными. Гул, разносившийся по залу, помог мне незаметно подобраться к Па. Пока я кралась к его стулу, я достала свой нож для трав, чтобы разрезать веревки, удерживающие его, и дать ему шанс в битве со змеем.
— Она не это хотела сказать, лорд Драгос, — закричала принцесса Рада, и ее вопль разнесся по всему залу.
— Нет, именно это она и имела в виду! — крикнула Марикара в ответ.
— Это ты так говоришь, высокородная ты сопля! Именно за твои грехи мы расплачиваемся уже 6 лет!
Все выглядело так, будто они специально создают шум, чтобы отвлечь остальных от меня. Я бы в это даже поверила, но борьба Отилии и Лакриморы выглядела слишком натурально. А затем Рада наклонилась и ударила Марикару прямиком в нос. Кровь потекла рекой по лицу старшей дочери принца Василия. Я наклонилась к уху Па и тихим голосом произнесла:
— Это я, Па.
И разрезала веревки на его запястьях.
— Нет, Ревека!
Голос Па был тихим и взволнованным, звуки вокруг его хорошо скрывали. Только из-за кляпа у него получилось что-то похожее на «нет Бебека!» Мне захотелось ударить его по голове за то, что он назвал мое имя, но я уже совершила большую ошибку. Веревки, удерживающие Па упали. И ничто это не скрыло.