— Это напоминает мне нашу первую встречу. Только теперь я кидаю что-то в поток, а не ты, — произнесла я.
Драгос не ответил. Он смотрел на святыню и статую нимфы. Я опустила бутылочку на колени, засмотревшись на него.
— Видимо, цветы сливы ты принес отсюда. А что ты вообще делал?
К моему удивлению он ответил:
— Это была дань памяти.
— О ком?
— Много лет назад, — начал он, глядя перед собой так сосредоточено, как будто мог видеть сквозь миры, — в тот самый день, когда я встретил тебя, женщина… Нет, не какая-то женщина, она была мне сестрой, бросилась в воду и утонула.
Его слова нарисовали в моем воображении картину. Слишком реальную. Мне показалось, я уже где-то слышала эту историю. Но она ускользнула из памяти, как ускользает рассвет в полдень.
— Это моя вина.
Мои губы высохли. Я облизнула их и отвернулась. Мне хотелось расспросить его о жизни до того, как он стал королем Тоноса, но я не знала, как начать.
Я заметила, что все еще держу бутылочку в руках и вспомнила, зачем мы сюда пришли. Опустошив его содержимое, я смотрела, как его моментально подхватил поток.
Как же я ошибаюсь на счет этого. Даже если моя тактика верна, реке и всем землям потребуется больше одного бутылька, чтобы излечиться
— Ревека? — позвал меня Драгос. — Есть что-то, на что мне стоит обратить внимание?
Мне захотелось закричать, что я не знаю, что у меня нет ни малейшей идеи, что должно произойти, и почему бы ему самому не знать, что происходит с его собственной землей? Я практически кинула бутылочку в поток, но остановилась в последний момент.
С грустью я закрыла ее и положила обратно в корзинку. У меня была истерика, ну, или она почти началась. Драгос знал, как спасти Тонос. Это я стояла у него на пути.
Поднявшись на ноги, я сказала:
— Мне нужно подумать. Давай попробуем дать лекарство кому-нибудь из исчезающих душ, если мы сможем найти такую, которая начала истончаться, но еще не исчезла совсем?
— Мы можем попробовать.
На пути в замок я постучала по его руке, которая обвивалась вокруг моей талии, защищая меня.
— Я хочу остановиться в Королевском лесу. Мне нужно собрать еще трав.
Не сказав ни слова, он слегка изменил направление полета и в скором времени приземлился в весеннем лесу.
И тогда я увидела Дидину.
Она стояла на тропинке, идущей через лес, водя руками по верхушкам папоротника, и сосредоточенно смотрела на растения. Она была одета как всегда: короткая юбка в черную и красную полоску, виднеющаяся из под черного фартука, черные обмотки поверх чулков, кожаные туфли и белая сорочка с вышивкой, сделанной Адиной.
Я побежала к ней, выкрикивая ее имя.
— Дидина! Дидина, ты проснулась!
Но она не откликнулась, даже не повернулась в мою сторону.
Я остановилась, и рука зависла в миллиметре от нее. Сквозь нее проходил свет. Она была душой.
Я закричала и схватилась за голову.
— Она мертва! Лакримора убила ее! И теперь она исчезает!
— Нет, — произнес Драгос спокойным голосом, как будто я только что не кричала, как раненная птица. — Она не мертва. Ее душа не принадлежит мне, и она даже не эйдолон.
— А… Что? — его слова вырвали меня из рыданий, гнева и причитаний. — Она не… не мертва?
— Нет, — он помахал перед ней когтистой рукой, и она даже не моргнула, а продолжила ощупывать листья папоротников. — Она потерялась. Но все еще принадлежит своему телу.
Теперь я рассмеялась от облегчения.
— О, слава Богу, слава всем Богам! Она в порядке, с ней все хорошо!
Драгос мрачно покачал головой.
— Ее тело живет, но она застряла, блуждая в Подземном мире. Если она забредет слишком далеко, ее тело умрет.
Я замолчала, пытаясь переварить его слова. Это относится ко всем спящим? У каждого из них душа отправилась в Подземный мир? И те, кто растворился на глазах у Адины, они забрели слишком далеко?
Я вытерла нос, пока Драгос вежливо отвернулся и смотрел на Дидину, а не на меня. Он посмотрел на меня только тогда, когда я тихим голосом сказала:
— Отнеси меня, пожалуйста, в замок.
— У меня есть вопрос, — сказала я, когда мы приземлились на заднем дворе. — Ты сказал, что у тебя нет власти там, где светит солнце… Это значит, что ты не можешь выходить на солнечный свет?
— Да, не могу. В каком-то смысле я сам узник своего королевства, потому что на самом деле не могу его покинуть. Не могу зайти дальше, чем простираются тени на границе моих земель. — Я скучаю по солнцу, — добавил он так тихо, что я еле расслышала его слова.
— Скучаешь? — я зацепилась за его слова, пытаясь разглядеть его лицо, но было слишком темно. — Получается, раньше ты мог выходить на солнце?