— Интересовалась? Почему? Что ты туда добавила?
— Дикую капусту.
Очевидно, Дидина не видела в этом смысла.
— Отвратительная трава для ванн, — сказала она мне и вернулась к присыпке из буквицы для брата Космина.
Я вздохнула. Нет, буквица — замечательное растение. Многие люди используют её для исцеления абсолютно любой хвори, но мне кажется, что поступить так может только истинный лентяй — как цирюльник, который считает, что кровопускание поможет любому больному, даже раненому на поле боя, из которого фонтаном бьёт кровь.
Всё растение буквицы, от корней до цветков, является лекарственным. Оно хорошо справляется с лихорадкой, спазмами, высоким давлением, избыточным или недостаточным мочеиспусканием, глистами, расстройством пищеварения, метеоризмом, наружным кровотечением и даже открытыми ранами. Но лучше всего буквица работает в комбинации с другими, дополнительными травами, а такое можно использовать не при любой болезни, да и не для любой хвори это станет лучшим вариантом излечения.
Но я решила вести себя тихо и не вступать в споры по поводу буквицы ни с Дидиной, ни с братом Космином ещё, по крайней мере, неделю. Я была в долгу перед монахом за то, что он показался в покоях принцессы, хоть он, в общем-то, и не высказывался в мою защиту. Но, если честно, я очень переживала, что причиной вызова к консорт-принцессе была моя критика против чрезмерного применения растений.
Остаток дня я усердно работала. Я отнесла прачкам сушёные лепестки роз, которыми они прослаивают чистую одежду. Я сделала ополаскиватель для волос из розмарина и крапивы для половины замка. Я помогла Дидине измельчить полынь для отпугивания мышей и мяту для отпугивания блох. Я сделала целую партию мази для больной ноги старого осла брата Космина.
Когда, наконец, проснулся брат Космин, он приказал мне сделать саше из кустарниковой полыни и пижмы, которые отпугивают моль. Я насобирала ромашку, мелиссу и сантолину для лакеев, которые должны разбрасывать пахнущие травы на полу банкетных залов, а также чабрец, розмарин, руту и розы для маленьких букетиков, которые каждый вечер менялись в покоях принцесс.
После этого монах какое-то время учил нас, как работать с корнем клевера и корой вишнёвого дерева и делать из них средство от кашля.
Когда мы с Дидиной остались одни, она сказала:
— Брат Космин объяснил мне, зачем ты добавила дикую капусту в воду для ванн, Ревека. Лучше бы ты держалась от принцесс подальше.
Я сжала зубы и продолжала рьяно растирать пестиком корень клевера.
— Ты не представляешь, сколько людей пропало, — продолжила она. — Оно того не стоит.
— Награда того не стоит? — фыркнула я. — Думаю, стоит. Конечно, не для того, чтобы выйти замуж за какого-нибудь олуха, который заставит родить кучу детей, и не для того, чтобы жить до конца жизни в одиночестве…
— Какого-нибудь олуха?.. А зачем же тебе тогда награда, если ты не хочешь замуж?
— Я хочу присоединиться к монастырю.
— Вот как, — Дидина отмеряла истолчённую ею кору вишни. — Прости. Не знала, что у тебя есть духовное призвание.
Мне было стыдно признать, что его не было, поэтому я оставила вопрос без ответа.
— Я хочу стать травницей всего аббатства, — сказала я Дидине. — Хочу создать собственный гербарий. Получить собственного ученика.
«И написать огромный труд по травологии», — подумала я, но не стала озвучивать Дидине. Это больше смахивало на мечты, а не на реальный план.
Дидина присмотрелась к созданному ею порошку.
— На это потребуется много денег. Ты же знаешь, только богатые дамы могут позволить себе присоединиться к такому аббатству.
— Знаю, — ответила я, сильнее размалывая корень клевера. С младых ногтей понимала, что монахини не возьмут меня без солидной суммы денег, и едва ли могла мечтать о собственном гербарии — огромной комнаты с побеленными стенами, выходящими на север окнами, мягким солнечным светом и высокими сушильными шкафами. Комнаты, где я буду хозяйкой, и никто не станет возражать против моего способа приготовления микстур. И где будет не так много буквицы.
До того, как услышала о вознаграждении, я всегда считала, что мне придётся найти богатого мужа. Не думала, что с этим возникнет проблема — я не была невзрачной девушкой. А если бы и была, то ничего страшного: куча невзрачных женщин находят невзрачных мужей и рожают невзрачных детишек.
Но что потом? Что насчёт мужа? Кем он будет — мебельщиком, кузнецом, сапожником? Проблема замужества с ремесленником в том, что все денежные вопросы ложатся на плечи жены. А это никак не подходит для меня и моих трав. Но я и не могла представить, что выйду замуж за фермера, пусть и с некоторым имуществом. Или за военного — печальная судьба моей матери быстро выбила такие мысли из головы.
Нет. Монастырь — лучший для меня выбор. Место, где всё время, что будет запланировано для истовых молитв, я смогу думать о травах. Меня не заботили не тишина, ни песнопения, ни послушание — только мои травы!
Вернулся брат Космин, начал расспрашивать нас о свойствах коры вишнёвого дерева, и мы перестали переговариваться.
Позже я собрала привычные вечерние букеты и понесла их к дверям принцесс.
Я подошла к башне вместе с Флорином — самым юным подмастерьем сапожника. Всего в замке было семь сапожников — шестеро изготавливали каждый день по две новых пары туфель для принцесс, а седьмой шил обувь для всего остального дворца. Флорин был самым последним учеником своего мастера, как и я у брата Космина. И, как и я, именно он пришёл этим вечером к башне принцесс. Никто не приходил к башне, если мог этого избежать любыми способами. Никогда.
Я посмотрела на Флорина поверх душистой корзинки с цветами и травами, а он глянул на меня поверх коробки с туфельками.
— Ты когда-нибудь задумывался над тем, что если мы не будем каждый вечер менять для принцесс туфли и букеты, то, возможно, они перестанут делать то, что делают? — спросила я.
Флорин покачал головой. Он был лишь не намного старше меня и жил в замке с самого рождения.
— Они пытались, — сказал он. — Они всё испробовали. Целую неделю принц Василий приказал не доставлять им туфли. И тогда принцессы вместо туфель изодрали в кровь ноги. И ещё долгое время их мозоли кровоточили, а сами девушки хромали.
— А почему их не увезти всех вместе из замка?
— Потому что! Землетрясения! Штормы! Страшные бури! Каждый раз, когда они что-то пытаются предпринять, мы потом месяц расчищаем завалы и ремонтируем замок.
— Ну, а может тогда не давать им ночью засыпать? — предложила я.
Флорин снова покачал головой.
— Проклятие сильно. Оно хочет, чтобы принцессы находились в замке, в своей башне. Каждую ночь. Без исключений.
— Может, их стоит разделить…
— Нет! — закатил глаза Флорин. — Замок проклят уже шесть лет. Они уже опробовали всё, что ты придумала, причём дважды, и ещё сотню других способов.
— А как насчёт…
Флорин нетерпеливо переступил с ноги на ногу.
— Слушай, тебе сколько лет? Тринадцать? Ты не разрушишь проклятие. Никто не сможет его разрушить, а с теми, кто попытается, ничего хорошего не приключится. Дам тебе совет, как ученик ученику: проклятия не затрагивают тех, кто держится от них подальше. Ясно? Не связывайся с ним и вырасти высококвалифицированным травником. Всё, давай. Стучи, — он дёрнул подбородком в сторону двери башни.
Я была недовольна, но в дверь постучала. Бети, служанка принцесс, открыла дверь и забрала у Флорина коробку с туфлями, после чего паренёк поспешно сбежал, явно не собираясь меня ждать.
Обычно мою корзинку с букетами забирала вторая служанка, но сегодня её не было. Я попыталась поставить цветы на коробку Флорина с обувью, но Бети сморщила носик.
— Неси их сама, у меня же не шесть рук!
И вошла с ней в восточную башню.
Принцессы стояли в комнате в разной степени раздевания, готовясь к развлечениям сегодняшнего вечера в замке отца. В любом другом будуаре, где переодевались бы двенадцать принцесс, слышались бы смех и болтовня, но в этой комнате повисла напряжённая тишина, несмотря на то, что платья принцесс были из лучшего бархата, шёлка и атласа — ничего похожего на мои прочные шерстяные юбки и передники.