Даже ветер как будто стих.
И тут мир превратился в объемную многомерную картину звуков.
Говорят, что отсутствие одного из органов чувств компенсируется за счет других. Ивенн слышал шорох одежды, и треск ветки под ногой Таира, потому что под ногами недо-эльфов ветки никогда не хрустели, и звон металла о металл – скрестились не мечи, скорее, длинные ножи, а потом звон повторился снова и снова, как будто кто-то один наносил один молниеносный удар за другим, а кто-то второй отчаянно отбивался, блокировал, не давал себя задеть.
Потом – прямо у него под ухом короткий, приглушенный звук, похожий на стон, и удар о землю падающего безвольного тела. Похоже, следующий удар предназначался ему, беззащитному, но Таир прикрыл.
Гортанный выкрик на странном, незнакомом для людского уха эльфийском языке, и снова звон, и лошадь рванулась, выдергивая поводья из безвольной руки отвлекшегося хозяина, ломанулась в лес, под защиту деревьев, напуганная запахом нечеловеческой крови.
Это самое трудное в войне с нойэлингами. Ты не видишь их, пока они сами того не захотят. Плюс ко всему, как выяснилось, ты не слышишь их, пока они не захотят. А они никогда не хотят.
Ивенн отчаянно пытался понять, сколько их, где они и что делают, и не мог. Различал только шаги, кружащие по голому камню в танце, неизменно предшествующем чьей-то смерти, узнавал походку Таира, более тяжелую, более человеческую. А потом, в какой-то момент, он почти увидел.
Увидел звуки, которые от него прятали. Что-то словно включилось в его голове, и он каким-то немыслимым образом понял, что один нападающий ранен, и достаточно тяжело, его движения стали неверными и неточными, другой пока держится в стороне, наблюдая за ходом боя, а третий…
Третий здесь, около него, и понятно, чего он хочет. Позволять ему осуществить намерения Ивенн не собирался.
Меч наконец-то покинул ножны и молниеносно переместился в чью-то грудную клетку.
Хрустнули ребра. Свежеубитый нечестивец лишь вздохнул коротко и как-то медленно, как любой, еще не до конца осознавший свою смерть, осел наземь. Плоть негромко чавкнула, когда Ивенн вытаскивал из нее меч.
К такому привыкаешь. Нет, серьезно, если первые раз двадцать еще сложно, потом понимаешь, что игра стоит свеч, и совесть молчит, а рвотный рефлекс вовсе ничем не выдает своего существования.
Движение воздуха совсем близко – Ивен сделал широкий жест мечом, чиркнувшим по чьей-то руке, – и совсем с другой стороны, не с той, с которой он ожидал, еще кто-то упал замертво. Хотелось надеяться, что этот кто-то тоже был из отверженного Богиней рода.
Пятеро на двоих, считай пятеро на одного, потому что он помог только по чистой случайности. Так, где вообще там Таир? Жив он еще?
Не успев даже обдумать свое последующее действие, Ивенн перехватил руку, метнувшуюся было к его лицу, и, не ощутив знакомой замши на пальцах, толкнул нападающего куда-то себе за спину.
Эффект получился неожиданный – вниз посыпались камни, потом короткий быстро удаляющийся вскрик и не то удар, не то всплеск мгновением позже.
Ивенн и сам едва не последовал за эльфийским сыном. Покачнулся на ногах, чувствуя, что стоит уже на самом-самом краю и немножко за ним, из-под подошвы сапога вылетел камушек и загремел вниз, - но упасть ему не дали, схватили за плечо, оттащили от обрыва.
- Ну что же вы, - с веселым упреком выговорил ему запыхавшийся Таир, - осторожнее же надо быть! Сами себя угробите.
Ивенн почувствовал запах железа и мокрое пятно у себя на плече. Раз он боли не чувствует, значит, это чужая перчатка была мокрой от крови.
- Ты цел? – спросил он серьезно.
- Практически, - с некоторым промедлением неуверенно ответил Таир и добавил с улыбкой:
- Не переживайте, довести вас точно сумею.
Странное дело: Ивенн был очень близок к тому, чтобы резко возразить ему, сказать, что беспокоится вовсе не за себя, а…
- Погоди, - сказал он, вдруг вспомнив что-то. – Это тебя я поранил?
- Возможно, - уклончиво отозвался Таир. – Может, вы, а может, эльфы. Я как-то не успел заметить.
Он сел на землю, и Ивенн услышал треск ткани, разрываемой на бинты.
- Прости, - сказал он, присаживаясь рядом.
- За что? – отмахнулся Таир. – Наоборот, мне везет, если это правда вы. Остроухие зачастую отравляют свои ножи. А это – это пройдет.
- Нужна помощь? – предложил Ивенн.
Ранен он вроде как в правую руку. В ней же и нож держал, ей же и перехватил его запястье, когда он попытался ударить. Значит, правша. Перевязывать самого себя и так неудобно, а уж левой рукой – и подавно.
- Нет, спасибо, - отказался Таир. Его голос звучал неразборчиво, как будто он, например, зубами затягивал узел на повязке.
Отвык разговаривать, научился лечить себя сам. Было ли ему одиноко бродить по лесу? На равнинах хотя бы встречаешь людей иногда. И какими бы они ни были, хорошими ли, плохими ли, это люди, и ты можешь не опасаться, что ночью тебе перережут горло, если, конечно, до этого на постоялом дворе не нарывался на гнев сильных мира сего и горделиво не хвастал мешком золота, выигранным в карты вчера вечером.
Таир не позволил Ивенну двинуться с места, пока не столкнул все четыре оставшихся трупа в пропасть вслед за пятым, отчего-то не желая делать их добычей зверья и птиц. Потом он поймал лошадь, достаточно ручную, чтобы не убегать далеко в лес, полный волков и прочих опасностей, и только после этого они смогли продолжить путь.
Продолжать его пришлось недолго. Речное русло вскоре сделало неожиданный изгиб, и прямо за ним взору Таира открылся старый мост.
- Гм-м, - высказался он неопределенно. – Вы уверены, что это безопасно?
- А в чем дело? – осведомился Ивенн.
- Просто он весь такой… деревянный, - с сомнением заметил Таир. – И такой… старый. Он не упадет?
- Практика – критерий истины, - наставительно произнес Ивенн, не осмеливаясь что-либо ему обещать.
- Он выглядит так, словно по нему много лет никто не ходил, - продолжал Таир, и сомнение в его голосе никуда не делось.
- Значит, мы будем первыми, - пожал плечами Ивенн. – Выбора в любом случае нет.
Таир вздохнул.
- Тогда хотя бы не берите с собой свое животное, - попросил он. – Оно точно провалится, это я вам со всей уверенностью говорю. Вернетесь за ним попозже. Или пошлете кого-нибудь.
Как бы Ивенну ни не хотелось расставаться с лошадью, он счел, что в словах мальчишки есть смысл, и привязал поводья к дереву особым узлом, который точно не развяжется.
Древние доски моста, не шелохнувшиеся под легконогим Таиром, опасно заскрипели и вроде как слегка прогнулись, как только Ивенн на них ступил – весу-то в нем всяко было побольше. Неровные деревянные перила под рукой, просто обструганные стволы срубленных молодых деревьев, поставленные на столбики, были скользкими и мокрыми.
Вот интересно, когда видишь всю эту конструкцию, по которой идешь, уверенность в том, что она не рухнет, растет или, наоборот, падает?
Ивенн решил, что уверенность падает, когда ему почудилось, что мостик тихонько раскачивается на ветру.
Впрочем, некоторые истории кончаются хорошо, так что до другого берега они добрались без потерь.
Энмор был совсем рядом. Если хорошо прислушаться, можно было услышать отзвуки города, приносимые ветром.
Сердце Ивенна радостно встрепенулось, когда он услышал натужный скрип петель главных ворот. Они пришли.
Дальше он мог найти дорогу хоть с закрытыми глазами, столько раз он ходил по ней. Сначала широкая главная улица, потом четвертый поворот направо…
Таир, придерживаясь, очевидно, мнения о том, что начатое дело надо всегда доводить до победного конца, выказал желание проводить его до дома, чему Ивенн был втайне рад. Пусть Эллен осмотрит его рану, напоит чаем, в конце концов. Он это точно заслужил.
Стоя на своем крыльце – три ступеньки и резные перила – он постучал и явственно услышал торопливые, сбивающиеся на бег шаги внутри. Распахнулась дверь, и Эллен замерла на пороге, резко встала, как вкопанная.