Кое-где по склону, мучительно извиваясь на неровностях земли, все еще змеились останки некогда почти крепостной стены – разрозненная, крошащаяся кладка из грубо отесанных серых камней. Если в лучшие времена она и была способна защищать, то теперь рассыпалась от одного прикосновения.
Но замок выглядел жилым. Старым, да, но не заброшенным.
Звуки действительно были – едва уловимые, вроде отголосков разговоров там, за толстыми стенами, почти неслышного эха шагов, дыхания тех, кто живет внутри. Фемто умел слышать такие вещи. Даже запахи были – соблазнительный аромат чего-то вкусного блуждал по округе, покинув кухню, по традиции располагающуюся, вероятно, где-нибудь в подвале, по соседству с темницами, а еще пахло дымом. Неудивительно – каменные стены холодной осенью только так втягивают тепло. На каменный дом такого размера не напасешься дров.
Фемто увидел даже силуэты, мелькающие в освещенных окнах. И с бойницами все оказалось в порядке, если рассматривать их вблизи.
Но он отнюдь не был уверен до конца, а потому дверь искать не стал.
Если внутри правда кто-то есть, то гордо входить через главный вход глупо вдвойне. Придется объясняться с прислугой, а это вообще дело пустое. Если же внутри никого нет…
Стен было много, и образовывали они явно не правильный четырехугольник. Пройдя вдоль одной из них, Фемто нашел подходящее окно и очень удобный камень прямо под ним. Если встать на этот валун, можно дотянуться и забраться на узкий-узкий карниз, а там – раз плюнуть.
Он привязал лошадь к теряющему листья кусту, сделав это исключительно для порядка, потому что убегать она и без того не собиралась, и ступил на камень.
Хорошо хоть, что если окно украшено таким вот роскошным цветным витражом, декоративная решетка ему явно ни к чему.
Фемто знал кое-что, о чем многие забыли.
Когда-то давным-давно суеверные илариане выносили покойников из дома через окна с хитрым расчетом на то, что смерть не сможет найти дверь, когда ей вздумается вернуться в следующий раз.
Еще он прекрасно знал, что, бывает, переступив порог дома, в который не следовало бы заходить, можно навеки распрощаться с самим собой.
Удачно, что отнюдь не все пути в дом лежат через порог.
Он осмотрел яркое стекло. Кусочки витража рисовали на окне алые розы на переплетенных шипастых стеблях. Разбивая такое, без звона не обойтись. Но что, если попробовать иначе?
Фемто закрыл глаза и вытянул руку.
Ага.
Рука не встретила сопротивления там, где должно было быть стекло. Тогда он немного передвинул ее вбок и нащупал острые осколки, торчащие из рамы. Зрение может обманывать, а вот осязание – никогда.
Обследование краев дыры показало, что он вполне сможет пробраться внутрь. Главное – раньше времени не открывать глаз, чтобы не обнаружить свою вполне осязаемую плоть в том же самом месте, которое вновь пытается занять не менее осязаемое стекло. Подобные моменты материальной неуверенности имеют привычку заканчиваться весьма плачевно.
Спрыгнув на пол, Фемто наконец открыл глаза и огляделся.
Перед ним простиралась пустая зала, огромная и гулкая. Толстый слой пыли и сухих листьев, занесенных ветром в разбитые окна – ни одно не уцелело, время не пощадило прекрасных витражей – ковром устилал пол. Ступеньки широкой лестницы раскрошились и истерлись, давным-давно истлели портьеры и гобелены на стенах, а напольные часы с треснутым стеклом вот уж много дней как лишились стрелок. Возможно, когда-то здесь и правил король. Ныне же замком безраздельно владело сиротливое запустение.
Так он и думал. Иллюзия.
Хорошая, правдоподобная иллюзия – вблизи он и сам почти поверил. Вот только расстояние их подвело – не доставала магия до стороннего наблюдателя, и все тут. У нее ведь тоже есть предел дальности попадания.
Прислушиваясь к мертвой пыльной тишине, Фемто двинулся вверх по бесконечной лестнице.
Сначала она была широкой, но, ломаясь каждым следующим пролетом, становилась все уже и уже. Она вела мимо пустых комнат в лохмотьях облезшей позолоты и осколках разбитой лепнины, мимо уходящих в темень коридоров с рядом уж много лет как остывших светильников на стенах. Но Фемто знал, куда лестница приведет в конечном итоге – на самый верх.
В башню.
Все самое интересное всегда происходит в башнях, это даже ребенок знает. Особенно ребенок.
Лестница загнулась винтом. Ряд узеньких окошек в стенах освещал ступеньки, даря гостям робкую надежду все же не свернуть шеи.
Раз кто-то здесь творит иллюзии, нужно разобраться, кто, где и зачем. Потому что все эти мороки никогда до добра не доводят. С ними можно запросто забыть себя – а это ценнейшее из всего, что ты можешь забыть.
Желательно покончить с этим до прибытия остальных троих. Больно уж они легковерны. Даже Том – верит всему, что видит. Обычно такой подход оправдывает себя, но всегда бывают форс-мажоры.
Впрочем, одного из них, пожалуй, от чар уже не уберечь, ибо он сам – а вернее, она сама – с радостью поддавалась им ранее. Для нее разоблачение будет… неожиданным. Что уж тут еще скажешь.
Винтовой подъем почти незаметно перетек в полутемный коридор, рассекаемый на части вечерним светом из все таких же крошечных окошек, а в конце коридора нашлась дверь. Рядом с ней на вбитой в стену металлической скобе висел ключ. Большой ключ с узорным кольцом, отлитый из меди или чего-то похожего, и висел он весьма призывно, прямо-таки приглашал зайти.
Трогать его Фемто не стал. Во-первых, общеизвестно, что лежащее на виду не может быть безопасным. Демон его знает, какие чары опутывают этот самый ключ и что они делают с незваными гостями, поддавшимися на провокацию. Во-вторых, снаружи банально не было замочной скважины.
Тогда Фемто секунду неподвижно простоял, размышляя, после чего постучал в дверь, громче, чем того требовала вежливость, и окликнул:
- Эй, есть кто живой?
И отклика, естественно, не получил.
Тогда он кивнул сам себе, прислонился спиной к стене и, сложив руки на груди, стал ждать.
После того, как мимо проплыл первый обломок замковой стены, Генриетта думала, что с минуты на минуту выпрыгнет из собственных сапог.
Время замедлилось. Оно было резиновее расплавленной карамели в кастрюльке и все никак не хотело из настоящего превращаться в прошлое. Замок, казалось, не приближался вовсе.
А потом она и сама услышала музыку.
Дом был совсем рядом.
Генриетта стучала не так. О нет, совсем не так. Да и голос у нее все же был несколько более женский.
Лйорр отвлекся от созерцания стены. Он увидел бы, если бы принцесса переступила порог. Он без труда отслеживал прибытие гостей.
Но этого – этого почему-то пропустил. Впрочем, какая разница. В комнату наверху черной башни ему все равно не войти, равно как и ничего не поделать насчет того, что скоро должно случиться, ибо это случится вне зависимости от внешних обстоятельств.
И все же, этот голос… Он такой, такой…
Такой, что невозможно не ответить… или не подойти.
Медленно, словно он сам не был уверен в том, движется ли он по своей воле, Лйорр поднялся и сделал шаг к двери. Потом еще один и еще.
Остановился, закрыл глаза и, склонив голову, коснулся двери ладонью.
Он там. Кто-то. Стоит и ждет. И, похоже, готов ждать еще, ровно столько, сколько понадобится.
Да что же это такое?! Лйорр никогда раньше не испытывал ничего подобного. Но он чувствовал, что не может не открыть дверь.
Он повернул ручку, потянул на себя и наткнулся на ленивый взгляд, способный вышибить дух.
Фемто оторвался от стенки и оказался прямо перед жрецом или священником – или как там он себя называет.
Ему пришлось задрать голову, чтобы смотреть ему в глаза, но это не имело никакого значения. Какое-то время темно-каряя чернота и бледная прозрачная голубизна пытались друг друга переспорить, и Фемто победил.