Выбрать главу

— Тогда просто открой дверь.

— И что?

— И ничего!

Сухарев слушает, как дочь всхлипывает, отплевывается, шуршит одеждой. Он представляет, как она умирает за дверью, съежившись, подтянув к животу длинные ноги. Только слова ведьмы о проклятии останавливают его. Все достанется мне, думает Сухарев, все, что сейчас ее, достанется мне.

— Лара, — зовет он.

Дочь стучит в дверь.

— Лара, — тихо говорит Сухарев, — ну подумай сама. У тебя нет причин для ненависти ко мне.

— Сто тысяч причин, — цедит Ларка.

Чувствуется, как ей больно, как ее вжало в бетон лестничной площадки, с каким трудом ей даются слова.

— Я люблю тебя, Ларка, — шепчет Сухарев.

Слезы текут у него из глаз.

— Заткнись! — отвечает из-за двери дочь.

Она вскрикивает и сучит ногами, словно на реплику кто-то дал ей поддых. Сухарев знает, как это — умирать от ненависти. Разницы, кто ты — ее источник или ее цель — нет никакой.

— Лара.

— Говнюк!

— Лара.

— Ненавижу! Ой, больно!

Ларка с присвистом тянет воздух. Сухареву становится так жалко свою несчастную дочь, так жалко нелепого ее чувства, что он сжимает пальцы на головке ключа, вставленного в замок. Ну и ладно, думает он. Получу все, что причитается. Это не страшно. Боль за дверью страшнее. Может, на этом все и кончится.

Сухареву легко.

Ему кажется, что он делает шаг через бездну, когда поворачивает ключ. Длинный-длинный шаг. Почти полет.

Клац!

(В оформлении обложки использована фотография с https://pixabay.com/ по лицензии pixabay, разрешающей ее свободное, в том числе, коммерческое, использование)