- Кровь Сфорца! Мы ничего не прощаем.
- Я отдам приказ.
Гилберт дремал во дворе, греясь в слабеющих лучах заходящего солнца. Рядом на столе лежал меч, подаренный когда-то старым Уорвиком. Здесь когда-то они упражнялись в боевом мастерстве с Бенгтом, здесь же Аннушка играла с девочками – он сам построил им маленький домик.
Привязав лошадь у входа в трактир, англичане прошли внутрь. Дженкинс поинтересовался насчет Бальфора у Гретхен, одарившей солдат самой что ни на есть лучезарной улыбкой, получил ответ и, кивнув солдатам, чтобы следовали за ним, направился во двор.
Завидев сидящего в одиночестве Гилберта, капитан скомандовал:
- Посидите в тенечке, парни! – Сам подошел к старому капитану.
Солдаты с удовольствием расселись прямо на землю у противоположной стены, скинули шлемы и стали ждать, как развернуться события.
- Здорово, старина! – Гилберт услышал громыханье солдатских кованых сапог, приоткрыл глаза и с улыбкой встретил друзей. – Присаживайся! – Он указал на стоящий рядом табурет. – Вот уж не думал, что король пришлет тебя.
- Так ты все знаешь? – Озабоченность, собравшаяся глубокими морщинами на лбу у второго капитана, сменилась удивлением.
- Никогда не предполагал, что вызываю симпатии у главного королевского палача! Меня предупредил именно он, Микаэль. – Усмехнулся Бальфор. – Думаю, дружище, что тебя мучает один единственный вопрос – почему?
Дженкинс кивнул.
- Я – не московит, Уильям. Я из рыбаков-поморцев . Мы были вольными людьми, хоть и считались под властью Великого Новгорода. Когда-то давно, еще мальчишкой, я попал в плен к шведам. Это случилось в Финляндии, неподалеку от Улеаборга, на берегу Каянова моря, воды которого были нашими испокон веков, по древним договорам Новгорода и Швеции. Отец мой погиб, меня ждала та же участь, но вмешался один монах-доминиканец.
- Отец Мартин? – Сразу догадался Дженкинс.
- Он самый. Отец Мартин воспитал меня, можно сказать усыновил, да имя, сделал англичанином, ну, а вы с Уорвиком довершили начатое. Потом я женился на Любаве… Она родом из Твери, московитами покоренной, только звали ее все Улла… - Гилберт печально покачал головой, опять уйдя в воспоминания.
Дженкинс не тревожил его какое-то время, потом решился и все-таки спросил:
- Так в чем измена?
- Не знаю, капитан! – Гилберт поднял голову и посмотрел в глаза другу. – Этот перебежчик – московит Афанасий, что дал показания против меня, появлялся здесь в трактире, видимо, намеревался к чему-то склонить. Но не застал меня на месте, а в замке остерегся подойти. Вертлявый, скользкий, с угодливой, обращенной ко всем улыбкой. Никакой он не перебежчик, а лазутчик. Помогать этому бешеному Иоанну, что правит Московией? Никогда! Почему? Мы жили вдали от городов. Иоанн, я слышал, залил кровью весь Новгород, да и не только его. Говорят, все стонут от неистовства и коварства царя. Подозреваю, что наш король раскусил перебежчика. Спасая свою шкуру, он выдал меня или у него какие-то другие планы. А учитывая отношение ко мне, как к человеку, охранявшему ненавистного Юхану, а особенно нашей королеве, несчастного Эрика, все остальное было лишь недолгим ожиданием.
- Откуда он знал тебя? Ты никогда не помогал московитам?
- Откуда знал, сказать не могу, но есть предположение. Было один раз. – Склонил голову Бальфор. – Они помогли мне, а я им. Помнишь, королевского советника Олафа Петерсона?
- Этого святошу, что лез во все дела?
- Да, его. Когда покойный Густав приказал мне охранять Эрика, Петерсон послал в Ботнию ищейку. Тот разнюхал обо мне все – кто я и откуда родом. Видно монахи разболтали. Шпион явился в «Медведь» и предложил выкупить сведения, а тогдашний посланец московитов, подслушал наш разговор, выследил и убил ищейку Петерсона.
- И что попросил взамен?
- Ничего! Я понимал, что королевский советник не успокоится, пошлет других вместо сгинувшего. Слишком дотошный. Ты же знаешь, я любил ходить в Стурчюрку…
- К своему любимому Георгию? – Усмехнулся Дженкинс.
- Георгий мое настоящее имя… Я ходил к своему небесному покровителю… Это он оберегал меня и мою семью все эти годы. Да, видно, подустал, как и я… - Тяжело вздохнул капитан. - Там, в церкви, я случайно стал свидетелем разговора Олафа с кем-то из его соглядатаев. С их слов я понял, что старик Густав не был отцом нынешнего Юхана.
- Вот как?! – Дженкинс от удивления сдвинул шлем на затылок. – И кто же?
- Ах, - Гилберт махнул рукой. – Его уже нет в живых.
- Теперь мне, кажется, становится понятным, почему старик Густав заставил свою Маргарет, как кошку рожать каждую весну! Наверно, чуял, что баба ему рога наставила. А остальные его дети?