- Прошу тебя еще об одном, Дженкинс, чтобы не происходило – не вмешивайся. – Быстро проговорил Бальфор. - Дай мне умереть с честью, как солдату, как капитану гвардии…, - подумав, добавил, - как англичанину. Дай слово рыцаря!
Уильям тяжело вздохнул, посмотрел еще раз внимательно в глаза друга, ответил твердо:
- Даю!
Последним во двор вошел прапорщик, командовавший немецкими ландскнехтами. Его шлем украшал пышный красный плюмаж, гордо возвышавшийся над головой, как петушиный гребень. Офицер увидел мирно беседующих друзей и насмешливо произнес:
- Достопочтенные рыцари! Капитан Дженкинс, так-то вы выполняете королевский приказ?
Уильям было схватился за меч, но Гилберт успел опустить свою руку поверх его, не позволяя обнажить оружие:
- Дружище, ты дал слово рыцаря!
Немец продолжил с издевкой, пляшущей на пухлых щеках:
- Впрочем, вам повезло, англичане, его величество распорядился поручить мне произвести арест изменника. Так что вы свободны, капитан Дженкинс. Не смею задерживать. – Прапорщик откровенно насмехался.
Английские солдаты напряженно всматривались в своего капитана, ожидая команды обнажить оружие.
Не обращая никакого внимания на немцев, словно их здесь и не было, не проронив ни слова, Дженкинс отвернулся и в последний раз заглянул в глаза Гилберту. Тот вздохнул с чуть виноватой улыбкой, мол, делать нечего. Они обменялись крепким рукопожатием и обнялись.
- Прощай, друг!
- Прощай, Уильям!
- Какие нежности, прямо, братья Диоскуры! – Продолжал потешаться прапорщик. Его ландскнехты настороженно посматривали то на англичан, выражения лиц которых не сулило ничего доброго, то на стоящих в обнимку двух капитанов.
Наконец, Дженкинс отошел к своим и, не поворачиваясь к прапорщику, кинул ему сквозь зубы:
- Валяй, молокосос!
- Gut! – Отозвался офицер и скомандовал ландскнехтам. – Взять его! Holen Sie ihn, Soldaten!
Сразу стало легко. Гилберт даже обрадовался, что скоро он увидит Любаву. Нужно было пройти через последнее испытание. Сейчас охотничьи псы поймут, что такое матерый одинокий волк. Гилберт надел шлем и отступил в самый угол двора, извлекая меч. Отбросил в сторону ставшие ненужными ножны. Да, сейчас он был похож на загнанного волка. Он увел охотничью свору от логова, где пряталась его волчица со щенками, он выбрал место для смерти. Своей и чужой.
Загнанный в угол противник всегда представляет сложность для нападающих. Им нужно действовать по очереди. Исходя из этого, его задача вовремя вклиниться в очередь нападающих, опередить. Отбил выпад первого, оттолкнул и тут же коротким ударом разрубил плечу тому, кто дожидался своей очереди. Стоявшие сзади подхватили раненого раньше, чем он рухнул на землю. На его место встал другой солдат.
Да, Гилберт загнан в угол, но это положение дает ему несколько минут, правда, без особой надежды на спасение. Нуждается ли он в нем? Смыкающиеся каменные стены защищают обороняющегося, мешают нападающим. Беречь силы не было смысла, ему хватало собственного упрямства и желания сбить спесь с ландскнехтов. Рука без устали отражала и наносила удары. Чем быстрее, тем меньше оставалось шансов у нападающих. Второй, третий, четвертый… валились под ноги остальным, заставляли спотыкаться о павших, оттаскивать тела в сторону, одновременно раззадоривали, злили. Солдаты нервничали – приходится возиться с каким-то стариком, плевать на потери, лишь бы добраться мечом до этого седого черта. Не выдержав и растолкав своих солдат, задиристым петушком вперед метнулся прапорщик, но встречный удар расколол шлем, снес роскошный плюмаж, оглушил, ландскнехты успели подхватить своего командира, оттащить назад. Пятый, шестой…
Он вспомнил чернобородого Хорста, с которым когда-то пришлось скрестить мечи, его потом вздернул этот странный крестьянский король, Нильс Дакке. На смену Хорсту пришел рыцарь Андерссон из Улеаборга. Сейчас он бился с ними, он знал это точно, вглядываться в лица нужды не было.
Их отдельные удары достигали цели. Гилберт удивлялся – боли, усталости не было, да и пот не заливал лицо. Уложив седьмого, он получил передышку, прислонился к стене. Почему-то вспомнился казненный советник Перссон. Его вопрос, когда они обсуждали предстоящий арест семейства Стуре и прочих заговорщиков: «А вы убивали когда-нибудь, Бальфор?». Сейчас ты узнаешь, советник! Ландскнехты замешкались, решая, кто атакует следующим. Гилберт бросил беглый взгляд на себя. Рассечен доспех на груди, на правом предплечье, он просунул руку под металл, кровь медленно, но верно сочилась. Бальфор понял, что не смотря на настрой, скоро силы его оставят. Значит, надо торопиться и атаковать самому. Ну хоть на ком-то успею отыграться еще… Он вышел из угла. Удачный выпад, но лезвие, как на грех завязло в восьмом по счету солдате, и два меча почти одновременно пронзили Гилберта слева и справа. Бальфор стал заваливаться вперед, на противника, из которого так и не сумел извлечь свое оружие.