- Да, как-то странно. Один и десятерых. Нет, даже одиннадцать. – Согласился король.
Королеву это уже не интересовало:
- Прикажи публично казнить кого угодно, любого приговоренного к смерти преступника, объявив его Бальфором, напялив на него подобающую одежду и заранее выдрав язык, чтобы не ляпнул лишнего. Люди будут уверены, что мы покарали изменника.
- А московит-перебежчик? Продолжим допрос? Может, с пристрастием?
- Подожди! Мне необходимо подумать. – Королева опустилась в кресло и принялась изучать лепнину и роспись потолка, словно там она могла найти необходимые подсказки. Она размышляла про себя: «Почему, прибыв в Стокгольм, этот московит ничего не сказал сразу об английском капитане? Почему признание прозвучало только сейчас, когда он оказался в руках палача и без применения пыток? К чему этот рассказ об отцовстве Юхана? – Катарина краем глаза посмотрела на супруга, но тот смотрел в сторону, погруженный в собственные раздумья. – Нет, это не может быть правдой, а если даже и так, то не имеет ровно никакого значения. Я – королева Швеции, Юхан – король, Сигизмунд – кронпринц и наследник. Хотя следует разузнать об отцовстве Юхана поподробнее. Но не сейчас! – Катарина отогнала прочь эти мысли, мешавшие ее дальнейшим рассуждениям. – Московиты ведут свою весьма запутанную игру? Может, они не оставили попыток освободить Эрика? И ключевой фигурой или нет, напротив, пешкой, стал пресловутый Бальфор, которым пожертвовали, подсунули нам ради чего-то более важного? Если сейчас пытать перебежчика, то под пыткой он наговорит все, что угодно, только отличить правду от лжи будет невозможно. Теперь, после смерти Бальфора, все бессмысленно и еще более запутано. Но она размотает этот клубок или разрубит его, как Гордиев узел.
- Итак! – Прервала затянувшееся молчание королева. – Московит пусть сидит пока в Вестеросе. Эрика давно уже там нет.
- Ты думаешь, есть какие-либо связь между перебежчиком, Бальфором и Эриком?
- Если бы я была уверена… Но любому человеку, который приходит с той стороны, от этого чудовища, что правит Московией я не верю изначально! Кто мог подумать, что англичанин, столько лет проживший рядом с нами, окажется московитом?
- А ты веришь перебежчику?
- Кое в чем…
- В чем же? – Подозрительно уставился на нее Юхан. Понятно, - подумала королева, - его интересует больше всего собственное происхождение. - Может, стоило пытать?
- Нет! Он сразу назвал это имя, объяснив, что получил его в Москве, он даже назвал трактир, которым владела жена этого капитана, и даже почему он назывался «Медведь». Это животное – герб города Новгорода. Жена Бальфора тоже была оттуда, выскочив за какого старика-шведа! Мы окружены предателями, Юхан! Московиты и лютеране сейчас заодно. Я приказала отобрать у этой Карин Мансдоттер сына, которого посмели назвать в честь твоего отца Густавом Эрикссоном. Сейчас он в Вильно. У иезуитов. Я сделаю так, чтобы он забыл даже шведский язык! Нам нужно собрать в кулак всю мощь католических государств. Этот французский шалопай Генрих посмел не послушаться свою мать из рода Медичи. Он не женился на моей сестре Анне…
- Но, дорогая, - осторожно перебил ее Юхан, - она была старше его на двадцать восемь лет.
- Это помеха? – Строго посмотрела на него королева, видимо, посчитав, что Юхан намекнул на их одиннадцатилетнюю разницу в возрасте. – Ты забыл, что я младше Анны всего на три года! – Катарина бросила эту фразу, как перчатку в лицо своему супругу. Она неожиданно почувствовала сильный прилив жара к телу, так что пот заструился по спине. Подобные приступы стали происходить с ней все чаще и чаще последнее время.
- Я всего лишь хотел сказать, что твоя сестра уже явно не в детородном возрасте. – Виноватым голосом произнес король.
- Тут ты прав, - согласилась Катарина, стараясь веером остудить пылающее лицо. – Не все так плохо. Если Анна вышла за старика из Трансильвании, то ждать от их брака потомства не стоит. А отсюда выходит, что наш Сигизмунд наследует два королевства.
- Одно из которых Швеция. И наша страна живет по законам Божьим согласно учению доктора Лютера.
- До поры, до времени! – Катарина с треском сложила веер. – Посмотрим, какие вести де ла Гарди привезет из Парижа и Рима.
- Боюсь, это не понравится герцогу Карлу!
- С каких пор ты стал остерегаться брата Карла? У тебя есть основания его в чем-то подозревать? Мне никогда не нравился его взгляд – острый, подозрительный и… умный. Твой брат что-то замышляет, хотя и выдал нам де Морне. Но что француз… пешка. Карл чрезмерно увлекся изысканиями в Священном писании, считает, что мир погряз в грехе, силы тьмы готовятся к новой битве и их передовой отряд составят католики. – Королева продолжила обмахиваться веером, чувствуя, что пора бы ей сменить платье.