- Тоже. – Кивнул капитан и длинно сплюнул за борт. – Коль они воры по-вашему, отчего не взяли их в Нарве?
- А зачем? – Искренне удивился Федор. – До их воровства мне дела нет, а коль сослужат государю службу, так все и забудется.
- Прямо-таки все? – Недоверчиво усмехнулся Ханс.
- Все. Можешь им так и передать. О! – Шелковников обернулся, облокотился на планширь, увидел здоровенного матроса, ноги босые, рубаха, да порты дерюжные, из-под заячьего треуха торчали вихры седых волос. – Никак сам Сенька Опара? А ну, подь сюда! – Приказал по-русски.
Новгородец не торопясь приблизился. Замер, шапки не скидывая, посматривал то на капитана, то на гостя. Молчал.
- Скажи мне, Сенька, не для дела, а так, по-свойски, - продолжил Шелковников, - куда ж подевался ватаман ваш лихой, Кудеяр?
Опара молчал по-прежнему, горой нависая, только смотрел теперь на Федора с прищуром, а пальцы сами по себе в кулаки сжались. Моргни Дитрексен, и тут же гость за борт нырнет, пискнуть не успеет. Выдавил из себя:
- Не пойму, о ком толкуешь, мил человек.
- Да, ты успокойся, Семен. – Примиряющим тоном произнес Шелковников. – Не из кромешников я. Да и разогнал давно уже царь-государь опричнину. Про ваши дела с Кудеяром знать ничего не желаю. Просто спросил. Для меня ни ты, ни плотник Ведров – не воры. Прочее капитан разъяснит. Ступай себе с Богом! – Отпустил Опару «купец» и снова обернулся лицом к морю. Коротко бросил Дитрексену. – Скажи Сеньке и второму, Федьке-плотнику, пусть треухи снимут, оденут шляпы. Нечего выделяться.
Дошли быстро, благо ветра способствовали. Штурман остался на корабле, товар распродавать.
- А что покупать-то, коль спрашивать, да предлагать будут? – Шепотом спросил Хазе у московита, который вместе с капитаном ждал, пока матросы не подтянут за бакштов шлюпку, болтающуюся за кормой. Они собирались продолжить путешествие сухим путем.
- Бери всего понемногу. В основном то, что финны везут – смолу в бочках, рыбу… сам сообразишь. – Также тихо отвечал ему Шелковников. Одеты они с Дитрексеном были во все одинаковое, серое. Федор настоял и пояснил:
- Безликость. Мы должны стать бесцветными, как дорожная пыль. Раствориться среди всех. Что можно сказать про каждого из нас? Не тощие, не толстые, не высокие, не коротышки, не лысые, не волосатые, не красавцы, не уроды. Мы - обыкновенные, мы - безликие, мы - серые, мы – те, которых никто не запомнит, не сможет описать, даже если он столкнется с нами нос к носу. – Его глаза, всегда излучающие одну радость, на мгновение выдали какое огромное напряжение и печаль скрывается в их глубине.
Сойдя на берег, они быстро нашли повозку с двумя добрыми лошадками и тут же отправились в путь. День за днем проходили в дороге, а ночь за ночью в похожих, как две капли воды комнатушках дорожных гостиниц. Чердачное помещение, крохотное оконце, нависающие над головой стропильные балки, деревянная подшивка, кое-как промазанная побелкой. Утром снова в путь. Между собой почти не разговаривали. Вся болтливость Шелковникова исчезла в один момент, как только они тронулись в путь. Частенько назад оборачивался, смотрел пристально, не следует ли кто за ними. Заподозрив, останавливал лошадей, спрыгивал будто нужно приспичило справить, аль колеса проверить, пропускал чужую повозку вперед, седоков внимательно осматривая. После трогались дальше в путь. И так не раз. Еще на «Зайце» упомянув про Ёвле, московит не давал более никаких пояснений. Проехав Уппсалу, осмотревшись и убедившись, что никто их не видит, Федор неожиданно свернул на отходящую вправо дорогу. Заехал за деревья, придержал лошадей, кинув поводья Хансу, пошарил в повозке за спиной, нашел топор, спрыгнул на землю и направился к задним колесам. Дитрексен высунулся посмотреть, что собирается сделать попутчик, но так ничего и не понял, услышав лишь несколько глухих ударов обухом по дереву. Когда Шелковников вернулся на козлы и как ни в чем не бывало уселся рядом, закинув топор в повозку, принял поводья у Ханса, капитан не выдержал:
- Что это было?
- Узнаем в ближайшей усадьбе. – Невозмутимо ответил ему Федор. – Надеюсь, там найдется кузнец…
Кузнец нашелся. Широкоплечий пожилой швед критически осмотрел заднюю ось и колеса, почесал бороду и промолвил:
- По хорошим же дорогам, господа купцы, вы поездили… Что, королевский тракт совсем не чинят?
Шелковников лишь недоуменно поднял и опустил плечи.
- Да, распустились… а налоги в казну все берут и берут. – Бормотал старик себе под нос. Закончив осмотр, объявил. – Пару дней мне надо.