- И тебе не мешало бы отдохнуть. Эту ночь, да следующую, шпионить будем. (Вот, черт, - подумал Ханс, - он, что и мысли читать может?) Кстати, моряк, - Федор перевернулся на бок, оперся на согнутую руку, - ты в лесу-то бывал? Скажем, на охоте?
- Нет! – Мотнул головой капитан. – Сколь себя помню. Иногда, кажется, что я и родился в море.
- Плохо это! – Заключил Шелковников и вернулся в исходное положение на спину, руки подсунув под голову, потянулся и уставился в потолок. – Пойдем след в след. Я первым, ты за мной. Ни одной сломанной ветки, ни одной потревоженной птицы. Как мыши, в полной тишине. Сумеешь? – Скосил глаз на Дитрексена.
Ханс буркнул:
- Постараюсь.
- Да уж, постарайся, мил человек. – Подхватил московит. – Заодно и свечу гаси.
Дитрексен задул свечу и последовал совету, улегся, не раздеваясь, только лицом повернулся к стене. Незаметно для себя задремал, но тут же получил пинок в спину.
- Пора! Поднимайся! – Послышался шепот московита. – С этой минуты ни звука.
Серость наступившей белой ночи разом проглотила две фигуры, выскользнувшие из флигеля и устремившиеся в лес. Дитрексен старался четко следовать указаниям московита, но порой из-под его ноги раздавался слабый треск незамеченной опавшей сухой ветки. Федор замирал, оборачивался, шипел по-змеиному и грозил кулаком. Они останавливались, вслушивались в тишину ночи, беззвучно вдыхая влажный запах подлеска, после московит подавал знак идти дальше. Иногда им на пути встречались большие поваленные березы и сосны, с вывороченными корнями. Здесь им приходилось буквально проскальзывать между огромных веток, прижимаясь всем телом к стволу. Лес был по-прежнему во власти белой тени, но заполнился райскими ароматами земли, по ходу заметно усиливалась влажность, означавшая близость большой воды. К середине ночи они вышли к озеру. Им повезло лес подступал мелким кустарником прямо к берегу, переходя в высокие заросли камыша. Осторожно раздвигая рукой стебли, после придерживая и передавая их из рук в руки Хансу, Шелковников продвигался вперед. Легкий ветер дул им в лицо, он же относил все запахи в сторону, не позволял собакам, если таковые имелись в замке, учуять чужаков, а шуршание камышей заглушало все другие звуки. Им повезло. Они вышли слева от Эрбюхуса. Замок просматривался отлично.
- Молчи и все примечай: этот берег, другой, стены, башни, пушки, часовых, высоту, ширину. Пусть здесь, - Федор постучал пальцем по виску, - все отложится. Мелкое, большое… Все! Твой взор моряка тебе поможет. После, когда вернемся, обсудим, кто и что запомнил.
Справа черным утесом высился замок. Крепостная стена прямоугольная, сложена из крупных валунов, на ней видна одна круглая башня одной высоты со стеной, смотрит на норд-ост, вторая по диагонали смотрит на зюйд-вест. Два других угла крепости без башен. Центральная башня в три этажа, не меньше, расположена не по центру, а сдвинута в сторону озера, на норд-вест. Стены оштукатурены, но есть вкрапления больших камней, на крыше башенка и по углам высокие дымовые трубы. Сам замок выглядел нелепо, будто на небольшой столик взгромоздили несуразный по высоте ящик из камня. Фигуры часовых виднеются на круглой стеновой башне, с нее просматриваются два участка стены, остальных не видать, или прячутся за стенами или где-то есть караульное помещение. Дитрексен прикинул в уме высоту стен и башни, исходя из роста видимых ему часовых. Лая собак не слышно, возможно, без них обходятся. Противоположный западный берег так же зарос камышом. Чернелась рыбацкая лодка, видно, кто-то вышел на ночной лов.
Возвращались обратно с рассветом, спинами ощущая первое тепло солнечных лучей, пробивавшихся сквозь ветви. Лес потихоньку просыпался. Запели, защебетали первые птицы. Дитрексен заметил сбежавшую к ним по ветке белку. Зверек вытянул мордочку, разглядывая путников, но тут же скрылся, поняв, что никакой еды они ему не дадут. Когда вернулись в усадьбу Бьернсона, солнце поднялось, но стояло еще низко, оставляя в тени их флигелек. Они уселись на вросшую в землю низкую лавочку и тихо стали обсуждать ночные наблюдения, дожидаясь, когда хозяева позовут их к завтраку.
- Камыши на другом берегу видел?
- Видел.
- Подходить и отходить водой будем.
- Почему? – Удивился Ханс. – На воде, как на ладони. Стража вмиг заметит.
- Это сейчас. – Согласился московит. – А осенью туманы сплошные. Ни зги не видно. Весла ветошью обмотаете, проскользнете, как нож по маслу.
- Откуда знаешь?
- Тебя сморило вечером, а я вышел, старик еще работал. Слово за слово – разговорились. Ему ж одиноко. Потолковать не с кем. Не со старухой же своей. Было у Бьернсона два сына. Один при короле Густаве в войне с нами сложил голову, другого ваши убили при короле Эрике. Так что к своим правителям старик теплых чувств не испытывает, ну о нас с тобой и говорить не приходится… - Усмехнулся московит.