- В Норданшё? – Дитрексен ничего не понимал. – Почему в Норданшё? Мы же стоим сейчас в Норртелье!
- Потому что сейчас мы зашли в маленькую деревушку, где пасутся одни контрабандисты, а после мы пойдем, как настоящие купцы за медью в Ёвле, но чуть собьемся с курса, обойдем остров Гресё с севера и вернемся на юг. Отшвартуемся в Норданшё. Товара полные трюма, честь по чести уплатим пошлину, товар распродадим или там же в Норданшё или чуть подальше в Форсмарке. Найдем сколько нужно повозок и направимся якобы в Ёвле. Купчая на медь уже есть. Доберемся до деревни Голармура, разделимся. Ты вернешься сюда, я с боцманом наведаюсь в усадьбу Шиннар к Юханссонам. Ранним утро все будем под стенами. Осенью поздно светает. Ты с новгородцами устранишь первых часовых с северной стороны и круглой башни, мы с востока приплывем, своими займемся. Крепость брать, что на абордаж лезть. Вам привычно. Ты пушки-то разглядел? Где, сколько?
- Нет. – Твердо сказал Дитрексен. – С земли не видно, за зубцами стоят.
- Дай, Бог, туман нас прикроет. А на стены взберемся, прислугу перебьем вместе со стражей. Справа от замка, Йоран проговорился, у них двор, полностью домами окруженный. Там основной гарнизон замка. Внутри стен лишь караул, человек двадцать. Покончим с ними, ворота изнутри подопрем, и на третий этаж взбираемся.
- Почем знаешь, что Эрик на самом верхнем этаже?
- Окна видел? – Ханс кивнул. – Самые, что ни есть для палат подходящие. Эрик – король, хоть и бывший, сводный брат нынешнего, с которым воюем, не в подземелье же сидит. А коль и так, знать вниз полезем. Без него нам нельзя возвращаться!
Из хозяйского дома появилась хозяйка и помахала им рукой, явно приглашая к столу.
- Ну, вот и славно поговорили. – Сказал Шелковников, хлопнул себя по коленям и поднялся с лавки. – Как раз к завтраку зовут. Пошли, Иоганн Шварц. – Усмехнулся московит, лукаво посмотрев на Дитрексена.
Ночью они опять пробрались к замку, но ничего нового увидеть не довелось. Те же стены, та же нелепая по толщине башня над ними, те же часовые. С утра повозка была готова, Шелковников сердечно распрощался с Йораном Бьернсоном, щедро отсыпав ему монет за труды. Не торопясь подъехали к той самой дороге от Уппсалы на Ёвле, с которой сворачивали в кузню. Федор остановил загодя коней, передал поводья Дитрексену, вышел вперед, осмотрелся.
- Пусто! – Махнул рукой. Ханс тронулся, Шелковников вскочил на ходу. – Влево бери. Возвращаемся на корабль.
Итак «Заяц» снова держал курс к берегам Швеции. Из Нарвы вышли в начале ноября. Долго выжидали, штормило сильно. Как стихать ветра стали, так и заторопились. Дул попутный свежак, наполняя полностью паруса. Торопились проскочить до следующего шторма. Капитан вместе с московитом Федором стояли на шканцах. Дитрексен незаметно осматривал команду. Штурман Хазе остается на борту. Кто с ним останется, а кто пойдет, капитан перебирал в голове весь экипаж – кто чего стоит, кто на что годится. Новгородцы, как настоял Шелковников, пойдут с ним, оставалось семнадцать, не считая московита. Боцман Нильс Гейдриксен, родом из Штральзунда, единственный из всего экипажа, кто не носил шляпы. Его гладкий лысый череп, предмет вечных насмешек, всегда был прикрыт платком в отличие от других, носивших поголовно шляпы. Нильс отшучивался:
- Когда снесут полчерепа, не надо будет ничего выбривать, чтобы пришить его обратно!
Этому сам черт не брат, убьет любого, не задумываясь. Чужого или даже своего, если кто-то не выполнит приказ. Он пойдет через усадьбу Юханссонов. Кто с ним? Команда знала об обещанной награде и о том, что им предстоит сделать. Ни одного голоса против не прозвучало. Бочонок с золотом оправдывал любой риск. О «мелочах», вроде предстоящих убийств, Дитрексен предпочел промолчать и объявить лишь на месте, когда отступать будет поздно. Лукас – испанец, на вид тощий, но юркий, как ящерица. С мертвенно-бледной кожей, крючковатым носом, всклокоченными жгуче черными волосами. Вон он спускается по вантам. За поясом неразлучная смертоносная наваха. Это он своими историями о далеких теплых морях и больших галеонах, груженных золотом и серебром, подарил Дитрексену мечту, ставшую главной в его жизни. Сколько раз капитан заставлял Лукаса вновь и вновь пересказывать ему все то, что довелось испанцу повидать самому или услышать от кого-то. Часто вокруг них собиралась вся команда и заворожено внимала рассказчику. Испанец пойдет с боцманом.