Нардису я тоже все это подробно объяснил, прежде чем тот успел ощутить особенности своего нового состояния. Он должен был понимать, что к чему. Должен был сам нащупать границы дозволенного. Это, в свою очередь, помогло бы ему не утратить контроль в самые первые и сложные дни. И в конечном итоге подарило бы возможность вернуться к нормальной жизни.
— Но я не хочу! — возразил Нардис, когда я снова пододвинул к нему склянку. — Пить человеческую кровь — это же… это…
— Сейчас это необходимо. На время. Иначе ты умрешь.
— Но убивать ради того, чтобы жить самому….
— Можешь не волноваться — кровь я давно научился хранить про запас. Для тебя ее собирал давно, тем же методом, которым наполняю свою флягу. Поэтому ни мне, ни тебе не придется никого убивать. Склады пока полны, на несколько месяцев тебе точно хватит.
Нардис поджал губы.
— И часто мне придется ее пить?
— Сейчас ежедневно. Потом все реже и реже. А после того, как ты вернешься к обычной пище, она тебе вообще не понадобится. По крайней мере, до тех пор, пока тебя серьезно не ранят.
— А если ранят, то я все равно начну сходить с ума от жажды и пытаться сожрать первого встречного?
— Боюсь, что так, поэтому постарайся до этого не доводить. И на всякий случай держи дома запас, который не забывай своевременно пополнять.
— Саан, — с тоской оглядел пустые стены Нардис. — И это уже не изменить, да? Я или умру, или останусь таким навсегда?
— Именно так.
— Тогда лучше бы ты меня не воскрешал. Жрать людей и постоянно испытывать желание пить чужую кровь… я теперь что, живой мертвец? Зомби? Или еще какая-нибудь разновидность нежити?
— Напротив, ты сейчас живее всех живых.
— Но ты превратил меня в чудовище!
Я внимательно посмотрел на расстроенного парня.
— То есть я, по-твоему, тоже чудовище? Или ты забыл, что я время от времени тоже вынужден пить человеческую кровь?
— Нет, не забыл. Но становиться кровососом мне совсем не улыбается! Я не хочу так жить!
— Другого варианта нет. Или предлагаешь вернуть тебя обратно в мертвое состояние? — спокойно предложил я.
Нардис встрепенулся.
— А ты бы сделал это? Ну… если бы я попросил, ты помог бы мне умереть? Сам я, наверное, не смогу. Но если ты говоришь, что без крови я обезумею и все равно пойду убивать… ты бы избавил меня от этого?
Я помолчал пару мгновений.
— Я вернул тебя к жизни, потому что считал твою смерть преждевременной и неприемлемой лично для меня. Если ты считаешь, что я неправ, то да. Я могу это исправить. И у меня не дрогнет рука тебя убить, хотя сожалеть об этом я, скорее всего, буду.
— Дай зеркало, — вместо ответа буркнул Нардис, отведя сконфуженный взгляд. А когда вдосталь налюбовался на собственное отражение, недовольно насупился. — Я теперь всегда такой буду?
Я непонимающе перевел взгляд на отражение.
А что не так? Лицо как лицо. Обычное, без шрамов и прочих отклонений. Нос нормальный, последствия от встречи с дубиной с него давно исчезли. Рыжие патлы остались такими же, как раньше. Ну цвет глаз поменялся. Что в этом такого? Ах да, в темноте они еще и светились. Кого-то однажды наверняка напугают до мокрых штанов, но за отличное ночное зрение, на мой взгляд, это была невысокая цена.
— Ну так что? — совсем уж похоронным голосом осведомился парень, когда приоткрыл рот и обнаружил там приличные по размеру, определенно не человеческие клыки. Нардис даже попробовал расшатать один зуб, но тот, к его сожалению, оказался настоящим. — Я теперь не человек?
— А сам как считаешь?
И вот тут он откровенно растерялся. Но все же дураком он не был и, хвала Саану, не стал им после воскрешения. Поэтому, когда первый шок прошел и до него дошли хотя бы некоторые мои слова, он надолго задумался. Потом куда-то вышел. А когда вернулся, то снова сел рядом и очень тихо попросил:
— Расскажи мне все. Я хочу точно знать, к чему готовиться.
Отлично.
Я уже давно заметил, что у части воскрешенных отмечались избыточные реакции на самые разные раздражители, особенно в первое время. Они сильнее, чем остальные, впадали в ярость, дольше злились, порой даже совершали импульсивные и ранее несвойственные им поступки. Те, кто раньше вел себя спокойно и отличался исключительно мирным характером, становились агрессивными. Те, кто был склонен к агрессии, напротив, нередко впадали в оцепенение и апатию.