Стрела попала в цель, судя по изменившемуся выражению ее лица. И наблюдать это превращение победительницы в проигравшую было не слишком приятно.
– Но… но…
Кэсерил вздохнул.
– Я не сказал, что вы ошиблись, принцесса. На этот раз. Я только отметил, что вы скакали впотьмах. И если не врезались в дерево, то это была лишь милость богов, а не следствие вашей осторожности.
– Ох…
– Вы могли оклеветать честного человека. Или бросить тень на правосудие. Не знаю. Ведь ни то, ни другое не было, кажется, вашей целью.
Она снова охнула, теперь едва слышно.
А до ужаса практичная часть ума Кэсерила заставила его добавить еще:
– Не важно, были вы правы или нет, но вы создали себе врага и оставили его в живых – у себя за спиной. Великая благотворительность. И отвратительная тактика.
Проклятье! Этого не следовало говорить нежной девушке. Кэсерил еле удержался, чтобы не зажать себе рот ладонью – жест, совершенно неуместный для мудрого наставника.
Брови Исель взлетели и застыли так на несколько секунд; брови Бетрис – тоже.
После долгого и задумчивого молчания Исель спокойно произнесла:
– Я благодарю вас за добрый совет, кастиллар.
Он ободряюще кивнул. Хорошо. Если этот сложнейший вопрос решен благополучно, значит, в том, что касается его ученицы, он на полпути к успеху. А теперь, благодарение всем богам, к щедрому столу провинкары…
Исель снова села и сложила руки на коленях.
– Вы ведь мой секретарь, так же, как и наставник, верно, Кэсерил?
Он вновь откинулся на спинку кресла.
– Да, миледи. Вам нужна помощь с письмами? – и чуть не продолжил – после обеда?
– Помощь. Да. Но не с письмами. Сьер ди Феррей говорит, вы служили верховым курьером, это правда?
– Да, когда-то давно я служил провинкару Гуариды, миледи. Когда был моложе.
– Курьер – это шпион, – взор ее стал оценивающим.
– Необязательно, хотя трудно порой… убедить людей в обратном. Мы были доверенными посыльными. Конечно, не предполагалось, что мы будем держать глаза закрытыми и не станем докладывать о том, что видели.
– Очень хорошо, – подбородок Исель снова взлетел вверх. – Тогда моим первым заданием вам, как моему секретарю, будет наблюдение. Я хочу, чтобы вы выяснили, совершила я ошибку или нет. У меня нет возможности запросто спуститься в город и расспросить людей – я должна оставаться на холме, на моей, – она скорчила гримаску, – мягкой перине. Но вы, вы можете сделать это, – и она посмотрела на него с выражением смутившего Кэсерила доверия.
Желудок его вдруг стал пустым и гулким, как барабан, и это не имело отношения к отсутствию в оном еды. Видимо, он выполнил поручение провинкары слишком хорошо.
– Я… я… прямо сейчас?
Она смущенно поерзала в кресле.
– Нет, но как только появится возможность.
Кэсерил проглотил комок в горле.
– Я сделаю все, что в моих силах, миледи.
По пути в свою комнату этажом ниже Кэсерила преследовали воспоминания о тех днях, когда он служил в этом замке пажом. Он мнил себя великим фехтовальщиком, будучи самую малость искуснее полудюжины прочих отпрысков знатных родов, разделявших с ним обязанности и занятия. Однажды прибыл еще один юный паж – сердитый коротышка; учитель фехтования пригласил Кэсерила скрестить с вновь прибывшим клинки в тренировочном бою. К тому времени Кэсерил овладел парочкой хитрых приемов, в том числе и одним замысловатым обманным движением, в результате которого, будь мечи настоящими, он срезал бы уши большинству своих приятелей. Он испробовал этот финт на новеньком и остановился в восторге, когда плоское тупое лезвие коснулось головы соперника. И только когда Кэсерил перевел взгляд вниз, он увидел, что тренировочный меч новичка согнулся чуть ли не вдвое, упершись в его обвязанную защитными подушками грудь.
Тот паж быстро пошел вверх и стал преподавателем фехтования при браджарском дворе. К этому времени Кэсерил уже перестал претендовать на звание мастера меча – его интересы были настолько широки, что он просто не мог посвятить всего себя одному занятию. Но он никогда не забывал тот миг, когда, опустив глаза, увидел упиравшийся в его грудь меч.
Он удивился, что первый урок с Исель вызвал к жизни это старое воспоминание. Живые крохотные искорки воли и энергии, горящие в таких непохожих глазах… как же звали того пажа?..
На кровати у себя в комнате Кэсерил увидел пару появившихся за время его отсутствия туник – свидетелей тех дней, когда управляющий был еще молод и строен. Убирая одежду в сундук, он вспомнил о записной книжке торговца, которая так и лежала вместе с плащом в этом же сундуке. Вытащил ее было, подумав, что можно отнести ее в храм и сегодня после обеда, но потом положил обратно. Возможно, среди зашифрованных строчек ему удастся найти ключ к задаче, которую поставила перед ним Исель, – какие-нибудь убедительные доказательства виновности или, наоборот, невиновности судьи. Конечно, надо прочесть книжку, прежде чем отдать.
После обеда Кэсерил ненадолго забылся блаженным сном. Он только успел вернуться в явь и пребывал в чудном умиротворенном состоянии, когда раздался стук в дверь – сьер ди Феррей принес бухгалтерские книги и сметы из комнаты принцессы. Следом вошла Бетрис, держа в руках коробку с письмами: их следовало привести в порядок и рассортировать. Таким образом, оставшуюся часть дня Кэсерил провел за перекладыванием сложенных как попало бумаг, знакомясь попутно с их содержанием.
Финансовые отчеты были просты и понятны. Среди них были счета за покупки безделушек и недорогих драгоценностей, списки принятых и врученных подарков; более подробный список дорогих ювелирных изделий, унаследованных принцессой и полученных в дар. Гардероб. Верховая лошадь Исель и мул Снежок, их сбруя, парадные попоны. Закупками тканей и мебели ведал прежде бухгалтер провинкары, но теперь это стало одной из обязанностей Кэсерила. Леди столь высокого положения, как Исель, обычно отправлялись к жениху с целым обозом ценных и необходимых вещей. Кэсерил надеялся только, что это будет не корабль. Может, ему следует включить и себя в список приданого принцессы?
Он представил себе следующую запись: «Секр. – наставн., 1 шт. Подарок бабушки. Возраст 35 лет. Сильно пострадал при доставке. Стоимость…»
Поездка к жениху была, как правило, путешествием в один конец, хотя мать Исель – вдовствующая рейна – вернулась… надломленной. Кэсерил старался не думать об этом. Леди Иста беспокоила и озадачивала его. Говорят, безумие – беда многих знатных родов. В роду Кэсерила таких случаев не было – взамен душевных заболеваний семья его страдала от финансовых кризисов и неудачных политических альянсов. Не грозит ли Исель унаследовать болезнь матери?.. Скорее всего, нет.
Корреспонденция Исель оказалась скудной, но интересной. Среди первых писем – ласковые, короткие послания от бабушки, писанные еще до того как рейна Иста переехала вместе с детьми под ее крышу. В них то и дело встречались расплывчатые просьбы быть хорошей девочкой, слушаться маму, читать молитвы, помогать заботиться о маленьком братике. Несколько записок от дядей и теток – других детей провинкары. Оставшуюся часть писем представляли регулярно высылаемые поздравления с днем рождения и праздниками от ее сводного брата.
У Исель не было родственников со стороны отца, кроме рея Орико. В свое время Иас с сыном были единственными уцелевшими представителями семьи. Письма рей явно писал собственноручно – Кэсерил не мог поверить, чтобы Орико держал секретаря, который царапает как курица лапой. И хотя чувствовалось, что рей прилагает все силы, чтобы быть добрым и ласковым с ребенком – он даже рассказывал о зверинце, который держит у себя в крепости, – звучали его послания несколько официально.
От этого приятного занятия Кэсерила оторвал паж, который принес сообщение, что принцесса и леди Бетрис собираются выехать верхом и ждут, что Кэсерил присоединится к ним. Он быстро пристегнул одолженный ему меч и поспешил во двор. Лошади были уже оседланы. Кэсерил почти три года не ездил верхом; он попросил подать специальную скамеечку, чтобы сесть в седло, и паж бросил на него удивленный и презрительный взгляд. Кэсерилу дали чудесное спокойное животное – того гнедого, на котором выезжала с девушками гувернантка. Эта несчастная, избавленная ныне от мучений и крайне сим обстоятельством довольная, высунулась из окна, когда небольшая кавалькада подъезжала к воротам, и помахала им вслед платочком.