Компаньонка Рейны, порывшись в коробке с нитками, что-то недовольно проворчала и обратилась к Кэсерилу:
– Милорд ди Кэсерил, если это не очень обременит вас, не могли бы вы остаться с миледи ненадолго, пока я схожу к себе и поищу катушку темно-зеленого шелка?
– С удовольствием, миледи, – автоматически ответил Кэсерил, потом смущенно кашлянул. – А… – он посмотрел на Исту, которая одарила его полным иронии взглядом. Непохоже было, что рейна может вдруг забиться в конвульсиях, закричать или начать бредить. Кэсерил кивнул леди-компаньонке, и та, поднявшись с кресла, взяла его под руку и отвела на несколько шагов в сторону.
– Все будет в порядке, только не упоминайте лорда ди Льютеса, – быстро прошептала она ему на ухо, привстав на цыпочки. – Побудьте с ней, пока я не вернусь. Если она заговорит о ди Льютесе, тогда… не оставляйте ее одну, – и поспешила прочь.
Сиятельный лорд ди Льютес в течение тридцати лет был ближайшим советником покойного рея Иаса: друг детства, товарищ по оружию, веселый собутыльник. За это время Иас отметил его всеми возможными почестями и привилегиями, сделав провинкаром двух областей, канцлером Шалиона, маршалом своей личной гвардии и генералом богатого и могущественного военного ордена Сына. Завистники и недоброжелатели даже распускали слухи, что ди Льютес был истинным реем Шалиона во всем, кроме титула, а Иас был его рейной… Кэсерил иногда задумывался, было ли это слабостью или мудростью со стороны Иаса – позволить ди Льютесу делать всю грязную работу, оставив себе лишь имя Иас Добрый. Хотя нет, поправился Кэсерил, Иас Сильный. Не Иас Мудрый, ни – боги свидетели – даже Иас Счастливый. Именно ди Льютес устроил вторую свадьбу Иаса, женив его на леди Исте, вероятно, в попытке пресечь сплетни среди благородного сословия Кардегосса о неестественной любви между реем и его давним другом. Однако…
Через пять лет после заключения этого брака ди Льютес потерял расположение Иаса, его милость, все свои привилегии – внезапно и навсегда. Обвиненный в измене, он умер под пытками в застенках Зангра – огромной резиденции рея в Кардегоссе. За пределами двора Шалиона ходили слухи, что изменой этой была любовь ди Льютеса к молодой рейне Исте. В более узких кругах поговаривали, что рейна в конце концов убедила своего мужа уничтожить ненавистного соперника.
Так или иначе, но проблема треугольника разрешилась. Жуткая геометрия смерти свела количество его вершин к двум, а когда по прошествии менее чем года скончался и сам Иас, вершина осталась всего одна – Иста. Иста же забрала детей и покинула Зангр – или была изгнана из него.
Ди Льютес. Не упоминайте ди Льютеса. Не вспоминайте, таким образом, об истории Шалиона на протяжении последних полутора поколений. Так вот.
Кэсерил вернулся к Исте и немного опасливо сел в кресло, покинутое удалившейся за нитками леди. Иста принялась ощипывать розу, но не взволнованно, а аккуратно и неторопливо, выкладывая лепестки круг за кругом в форме скручивающейся спирали, так что они образовывали новую розу у нее на подоле.
– Прошлой ночью меня навестил покойник, – сказала Иста. – Хотя это был всего лишь сон. Вам когда-нибудь снится такое, Кэсерил?
Кэсерил сморгнул и, решив, что признаков какого-либо припадка не заметно, да и непохоже, чтобы рейна была не в своем уме, ответил:
– Иногда мне снятся мать и отец. Такие же, как и при жизни… и мне бывает жаль просыпаться, потому что это означает потерять их снова.
Иста кивнула.
– Этим-то сны-иллюзии и печальны. Но правдивые сны просто жестоки. Их внушают нам боги, Кэсерил.
Кэсерил нахмурился и склонил голову набок.
– Все мои сны растворяются, как дым или туман, стоит столько проснуться.
Иста наклонилась над оставшейся без лепестков розой – теперь она аккуратно отделила покрытые золотистой пыльцой тычинки и выложила их в центре импровизированного цветка на подоле.
– Правдивые сны ложатся свинцом на сердце и теснят грудь. Их тяжесть погружает душу в тоску. Правдивые сны остаются с нами наяву и не дают покоя. От них не избавиться – это так же бесполезно, как и пытаться вернуть слетевшее с языка обещание. Не доверяйте снам, кастиллар. Как и людским обещаниям, – она подняла лицо. Взгляд ее был полон решимости.
Кэсерил смущенно откашлялся.
– Ну, миледи, это было бы по меньшей мере глупо. Но мне приятно время от времени видеть отца. Я ведь не могу встретиться с ним никаким иным способом.
Леди Иста улыбнулась загадочной улыбкой.
– Вы не боитесь покойников? Своих покойников?
– Нет, миледи, не во снах.
– Может, ваши покойники не слишком ужасны?
– По большей части нет, мэм, – согласился он.
Высоко в замке распахнулось окно. Из него выглянула компаньонка рейны, чтобы удостовериться, что с ее подопечной все в порядке. Убедившись, что леди ведет спокойную беседу, женщина снова скрылась в глубине комнаты.
Кэсерилу хотелось знать, как проводит время рейна. Она, кажется, не вышивает; непохоже, чтобы она много читала или играла на каком-нибудь инструменте; музыкантов она тоже не держала. Кэсерил несколько раз заставал ее за молитвой – в течение нескольких недель Иста проводила часы в зале предков или за переносным алтарем, установленным в ее комнате. Иногда, довольно редко, компаньонки и ди Феррей сопровождали ее в городской храм, когда там бывало безлюдно. В то же время рейна могла неделями не обращаться к богам, словно позабыв об их существовании.
– Вы находите утешение в молитве? – поинтересовался Кэсерил.
Она посмотрела на него и снова тихо улыбнулась.
– Я? Я не нахожу утешения ни в чем. Боги посмеялись надо мной. Мое сердце и душа находятся у них в плену, мои дети – узники судьбы. А судьба в Шалионе сошла с ума.
– Гм… я полагаю, есть более страшные темницы, чем в этом спокойном солнечном замке, миледи.
Брови ее поднялись, она выпрямилась.
– О да. Вы бывали когда-нибудь в Зангре, в Кардегоссе?
– Да, в юности. В последнее время не доводилось. Огромная резиденция. Половину того времени, что я пробыл там, я блуждал по коридорам в поисках нужного зала.
– Странно… я тоже там терялась. Знаете, там полно привидений.
– Я бы не удивился, – согласно кивнул Кэсерил. – Это естественно для больших крепостей… ведь сколько народу погибает при строительстве и во время осад. И жители Шалиона умирали в этой крепости, а еще прежде – рокнарские каменотесы, первые короли и те, кто был до них и кого уже никто не помнит.
Зангр был обителью множества поколений правителей, благородных мужчин и женщин, скончавшихся в нем кто естественной, а кто и таинственной смертью.
– Зангр старше самого Шалиона. Конечно, в нем… накопилось много всего.
Иста начала медленно выкладывать в ряд шипы со своей розы; выходило нечто похожее на зубья пилы.
– Да, именно накопилось. Очень верное слово. Зангр накапливает зло и бедствия, словно отстойник – так же как его водосточные канавы и желоба накапливают дождевую воду. Вам следует избегать Зангра, Кэсерил.
– У меня нет никакого желания ни служить, ни жить при дворе, милели.
– А мне когда-то страстно хотелось. Всем сердцем. Знаете, наиболее чудовищные проклятия богов падают на наши головы, как ответ на наши же молитвы. Молитвы – опасное занятие. Думаю, их должно запретить, – и она стала неспешно очищать стебель от тонкой зеленой кожицы, снимая ее длинными узкими полосками и оголяя белую сердцевину.
На это Кэсерилу нечего было сказать. Замявшись, он лишь улыбнулся.
Иста провела пальцами по белому прутику.
– Лорду ди Льютесу предрекали, что он утонет на вершине горы. И потому он никогда не боялся плавать, не важно, сколь злы и неистовы были волны – ведь каждый знает, что на вершине гор нет воды, она вся стекает в долины.
Кэсерил в панике сглотнул слюну и беспокойно оглянулся, не идет ли леди-компаньонка. Но той видно не было. Лорда ди Льютеса, как говорили, пытали водой, под пытками он и умер в темнице Зангра. Глубоко под каменными стенами замка, но в то же время значительно выше уровня Кардегосса. Кэсерил облизал пересохшие губы и проговорил: