Он назначил с ней встречу в Тентакрионе под предлогом работы. На самом деле, он просто хотел быть с ней. Она ему не отказала, и приняла предложение с радостью. Но поговорить им так и не удалось. Хранитель, будь он не ладен, последнее время стал вызывать её по любому поводу. Это он уже узнал от Дантелиона Алдарена, главы Большого Совета Медиона, дракона по расе и ещё известному во всех десяти галактиках как Повелитель Пяти Стихий. Это был единственный дракон, который менял обличие не только в человеческую расу, но и в шесть других, мог менять ипостась дракона от ледяного до черного и хорошо владел магией. Этому дракону было за две с половиной тысячи лет. С Никоном они довольно хорошо ладили, не смотря на разные возрасты и увлечения. Дракон не знал, зачем Кая Хранителю и что они делают, но после таких встреч она была очень вымотана. И это не считая того, что на ней целая Академия и корпорация «СубНод».
Прилетев на Медитану, Никон первым делом встретился с правителями Митгроса и обсудил торгово-экономические отношения. Это заняло полтора часа. Потом он направился в свои личные апартаменты и принял душ. До открытия Фестиваля оставался ещё час. Никон подошел к зеркалу и взглянул на свое отражение.
На него смотрел высокий брюнет, коротко стриженный. Лицо у отражения было уставшее, а в темно-карих глазах была тоска. Человек стоял в черном махровом халате, сложив руки на груди.
— А ведь до Фестиваля все меньше и меньше времени, — заметил до боли знакомый голос, от которого треугольник ощутимо крутнулся в груди.
Никон повернулся на голос и… онемел. У окна стояла невероятно красивая женщина. Её шикарные пепельные волосы были идеально уложены. В ушах были красивые платиновые серьги-капли. На ней было потрясающее легкое вечернее платье цвета голубого океана. На шее было красивое ожерелье и кулон в виде сердца. Она была в туфлях на высокой шпильке. Лицо столь прекрасно, что не поддавалось описанию. Кожа была не такая бледная, как обычно, а даже немного загорелая. Её очки были более прозрачные и более женственные, но так же закрывали глаза. Её сочные губы, окрашенные блеском, так и притягивали к себе.
— Кая, а ты уверена, что тебе действительно стоит идти на открытие? — поинтересовался он охрипшим голосом.
— Почему? — удивилась она.
— Потому что ты своей красотой затмишь весь Фестиваль, — высказал Никон то, что было у него на сердце.
Кая смутилась и покраснела.
— Ты преувеличиваешь.
— Я говорю чистую правду, — сказал он. — Кстати, что ты здесь делаешь?
— Я пришла удостовериться, что ты действительно идешь на Фестиваль. Все-таки ты, я, Маша, Марина и Олимпия в одной ложе будем.
— Можешь не сомневаться, теперь я точно туда пойду, чтобы присматриваться за тобой. Мало ли ещё от Игоря отбивать придется, — сказал Никон.
Кая рассмеялась его шутке и, подойдя, встала рядом с ним.
— Могу помочь в сборах. Иначе мне придется опять идти к Хранителю.
— Зачем? — удивился тот.
— Он поднял меня сегодня, когда ещё солнце не взошло, и испытал всю мою выдержку на прочность. А именно, гонял меня по всяким примерочным, ваннам, соляриям, парикмахерам и тому всему подобному. Едва мой вид вышел таким, в котором я сейчас стою, то я исчезла к тебе, в надежде, что у Хранителя не хватит сообразительности сунуться сюда, — объяснила она.
— А у него может не хватить сообразительности? — удивился Никон.
— По части меня у него всегда были проблемы, — ответила спокойно Кая. — Так что у меня есть какое-то время, что бы передохнуть от его нотаций на тему: красота спасет мир, если только она в умелых руках. Даже странно как-то.
— Что именно? — поинтересовался Никон.
— Обычно я всем читаю нотации или морали. Отвыкла я с этими делами от Хранителя.
— Ничего. Почувствуй себя студентом, — улыбнулся Никон.
Как же было просто с ней разговаривать. Кая вдруг положила руки ему на плечи, от чего Никону стало жарко.
— Давай я тебе помогу собраться?
— Не уверен, что это хорошая идея, — сказал Никон.
— Ничего в этом страшного нет, — убедила его Кая. — Уж поверь, если я за что-то взялась, то я сделаю это в лучшем виде. И пойдешь ты на Фестиваль настоящим Властителем.
— А до этого был фиктивным? — ухмыльнулся Никон. — Впрочем, от помощи я никогда не откажусь.
— Начнем с гардероба, — сказала она, проходя к отделу с одеждой.
Отдел у Никона был не маленький. Ему ни как не удалось понять, каким образом из всего этого количества одежды она, оглядев буквально секунду, нашла то, что надо. Правда, потом ещё минут пять выбирала из двух одинаковых вещей разного цвета. Между белым костюмом и черным.
— Какой будет лучше смотреться? — наконец спросила она.
— А не все ли равно? — переспросил Никон.
— Понятно, от тебя ждать поддержки в решении этой дилеммы не стоит, — решила она.
— Черный, — сказал Никон. — Игорь точно будет в белом. А почему именно этот костюм?
— Ты что, его впервые видишь? — удивилась Кая.
— Да, — ответил Никон.
— Это одежда Первого Властителя галактики Отеран. И как тебе не стыдно, Никон, не знать такой истории, — покачала головой она, пока Никон надевал и застегивал на магнитные пуговицы черную длинную куртку.
Хотя куртка сильно сказано. Это нечто среднее между пиджаком, мундиром офицера и защитной курткой, которые носят его солдаты личной охраны.
— Костюм был придуман одним из разработчиков военной формы. Он изготавливался из защитного материала, секрет которого давно утерян вместе с названием, — стала рассказывать Кая, отвернувшись и давая Никону надеть брюки. — Он хорошо выдерживал металлические пули и лазерные заряды малой мощности, а так же не промокал, выдерживал температуру до пятисот градусов жары. Очень гибкий, пластичный материал. Его шили в два слоя. Первый, наружный, был самый толстый. На него наносился специальный защитный состав, который предотвращал износ и не пропускал электричество. Второй слой шёл легкий сплав, слоем буквально в миллиметр. Он тоже очень хорошо защищал от лазерных выстрелов, а так же отражал заклинания. И третий слой снова тот материал уже с внутренней стороны.
— И почему я узнаю такие интересные подробности только сейчас?
— Мне кажется, что ты никогда сильно не интересовался историей своего рода, — пожала плечами Кая.
— А ты интересовалась?
— Мне по статусу положено, — ответила она. — Пошли теперь делать тебе прическу.
— А что тебе не нравиться? — удивился тот. — Идеально укладывать её я не хочу.
— Я и не стану, — согласилась она. — Садись. У нас осталось всего не так много времени.
Через минут пятнадцать у Никона на голове был настоящий, уложенный и торчащий во все стороны ежик, чему он несказанно обрадовался. Ему сильно не нравилось, когда на приемах приходилось укладывать волос.
— Может, Кая, ты будешь у меня работать личным стилистом? — предложил он.
— Нет, мне не нравятся перспективы продвижения, — ответила она.
— А что же тебе нравиться? — поинтересовался он.
— То, чем я сейчас занимаюсь, — ответила Кая, выбирая один из одеколонов, стоящих на зеркале.
Никон проследил за её действиями и неожиданно для себя сделал вывод, что хочет, что бы она выбрала именно тот, который так нравился Олимпии. Холодные духи «Теридер» всегда нравились его девушке. И это невероятное стечение обстоятельств бросило его в жар.
— Что с тобой? — спросила Кая, глядя на него.
— Ничего, — покачал он головой.
— Никон, ты весь побледнел и на лбу у тебя пот. Твоя интонация голоса не ровная, неуверенная. Твой пульс участился, дыхание сбилось. Я даже не стану применять эмпатические способности, что бы сказать, что тебя что-то взволновало, — констатировала она.
— Просто, вспомни кое-что. Это не важно, — попытался оправдаться он.
— Как знаешь, — пожала они плечами. — Я закончила. Идем на Фестиваль?