- Тебе же неудобно, Джинни.
- Очень даже удобно.
Первое, что почувствовал Гарри, было тепло. Холод, преследовавший его с тех пор, как он наколдовал зиму посреди лета, отступил. Руки перестали дрожать, но ужасно болели, словно он целый день таскал тяжелые камни. Гарри пошевельнулся и уперся плечом во что-то теплое и мягкое. Чья-то рука обхватила его за шею, и голос обжег ухо:
- Гарри!
Он распахнул глаза и резко повернул голову. Джинни лежала на своей больничной кровати, а он распластался рядом, положив голову на ее плечо. Мокрую мантию с него сняли, рубашку и джинсы высушили насухо.
Джинни слабо улыбнулась и провела рукой по его щеке:
- У тебя теперь есть седые волосы, ты знаешь?
- Джинни… – с трудом выговорил Гарри.
Приподнявшись, он хотел было поцеловать ее, но рука предательски подогнулась, и он рухнул обратно на подушку.
- Еще успеешь, - раздался рядом притворно сердитый голос Рона. Друг сидел рядом на стуле, не сводя взгляда с Гарри, устроившегося рядом с его сестрой. Джинни фыркнула. Ее лицо по-прежнему было неестественно бледным, но вены уже не просвечивали сквозь кожу, а руки потеплели.
- Я в порядке, - заметила она, поглаживая Гарри по волосам. – Благодаря тебе. Но ты сам едва не замерз насмерть. Как ты себя чувствуешь?
- Теплее, - отозвался Гарри, понемногу приходя в себя. – Долго я был в отключке?
- Около трех часов, - ответил Рон. – Как только ты упал, Джинни сразу же открыла глаза. Мы хотели перенести тебя на другую кровать, но она вцепилась в тебя мертвой хваткой и пригрозила Летучемышиным Сглазом. И это вместо благодарности!
- Я поблагодарила, - возразила Джинни. – Я всего лишь запретила забирать у меня Гарри.
- Всего лишь, - передразнил Рон. Гарри слабо улыбнулся и поднял глаза на девушку. Лучи закатного солнца играли на ее огненно-рыжих волосах, карие глаза сияли.
- Я ведь действительно испугался, что потеряю тебя, - сказал он.
- Смертельного проклятия для этого мало, - беззаботно пожала плечами Джинни, но Гарри заметил мелькнувшую в ее глазах тревогу. Он сел, не обращая внимания на головную боль, и обнял Джинни, спрятав лицо в ее волосах. Она уткнулась носом в его плечо.
- Гарри! – раздался голос Гермионы. Потом шаги и тихое «ой».
- Наконец-то ты пришел в себя, - запнувшись, выговорила девушка. Гарри повернул голову и увидел, что все остальные покинули больничное крыло. Портреты Дамблдора и Снегга исчезли.
- Где же все? – спросил он.
- Билл и Перси ушли в Хогсмид на встречу с Джорджем, - ответил Рон. – Я же вроде как должен был проверить, как идут дела у «Зонко», но… в общем, он приехал сюда сам, и сейчас ребята рассказывают ему правдоподобную историю о Джинни и Кровопролитных конфетах. Макгонагалл и остальные говорили что-то насчет бутылки медовухи у Хагрида.
- А Бакстер?
- Он умер, - нарушив внезапно воцарившееся молчание, сказала Гермиона. – Еще до того, как ты вернулся с ивериями. Мы… у нас не было времени тебе сказать.
- Что случилось? – нахмурился Гарри. Он взял с тумбочки волшебную палочку и подозрительно огляделся, словно ожидая нападения из-под больничных коек.
- Пока тебя не было, мы разговорились, - начала Гермиона, присев на стул рядом с Роном.
- Вообще-то он выпил Сыворотку правды, - перебил ее Рон. – Оказалось, он стал Пожирателем только потому, что этого хотела его мать. Он был последним, кого Волан-де-Морт взял к себе. А самое ужасное в том, что в качестве жертвы он выбрал именно ее. Она сама этого хотела, - торопливо добавил он. – У нее была драконья оспа, самый тяжелый случай. Она заставила его дать Непреложный Обет. Потом Бакстер невольно привязался к своему дяде Руквуду, а тот заставил его участвовать во всем этом.
- С помощью шантажа, - подхватила Гермиона. – У Бакстера было магловское заболевание, диабет. Его лекарственное зелье спрятал Руквуд, а последний пузырек он разбил, когда был в клетке. Они потому и прятались у Хогвартса, надеялись выкрасть его у мадам Помфри.
- А с чего они взяли, что у нее есть лекарство?
- У нее такое же заболевание, - ответила Гермиона. – Бакстер узнал, когда учился в Хогвартсе. Лекарство редкое и стоит больших денег. А сейчас он даже не подумал сказать, что ему нужно, и… - она развела руками.
- Мне его жаль, - произнес Гарри. – Хотя я редко испытываю это чувство к Пожирателям.
- Знаешь, оказывается, в Битве за Хогвартс он ни на кого не нападал, - сказал Рон. – Отсиделся где-то, а потом сбежал вместе с Руквудом. А перед смертью сказал, что, будь у него выбор, он стал бы первым слизеринцем в Отряде Дамблдора.
- Будем считать, что он вступил в него, когда рассказал про иверии, - сказала Джинни. Гарри улыбнулся, но вдруг нахмурил брови.
- А что Руквуд? – не без напряжения спросил он. – Я, кажется, видел здесь Перси…
Рон, Гермиона и Джинни обменялись взглядами.
- Знаешь, друг, нам сегодня положительно везет, - начал Рон. – Если можно так выразиться.
- Руквуд покончил с собой, - произнесла Джинни.
- Отравился, представляешь? – подхватил Рон. – Придурок, кричал, как ненавидел маглов, а сам не выдержал предательства племянника и отравился каким-то циа… чем-то магловским, бросив Бакстера без лекарства.
- Он успел кое-что сказать Перси, - добавила Гермиона, махнув куском пергамента. Она отдала его Гарри, и он прочел следующее:
«Ты так отчаянно стремишься вернуться в свой маленький уютный мирок, что не желаешь видеть очевидных вещей. Вы никогда не сможете жить спокойно. Это была иллюзия, которую я разрушил, заманив одну школьницу в переулок Хогсмида. Это только начало, Уизли. Нас больше, чем вам кажется. Темный Лорд сделал достаточно, чтобы волшебники начали сомневаться в маглах. Ваш мир рухнет, и вы ничего не сможете с этим поделать».
Гарри почувствовал сильное желание разорвать его на клочки и отдал обратно Гермионе.
- Пусть проповедует в аду.
- Я не хочу, чтобы он оказался прав, - вдруг сказала Джинни. Гарри посмотрел на нее и увидел, что она готова расплакаться. – Мы столько сделали для того, чтобы восстановить Хогвартс, начать жить заново… Все это не должно быть напрасно.
Гарри сжал ее руку.
- Это не напрасно. Он был безумцем, только и всего. Они с Волан-де-Мортом остались в прошлом, а о прошлом иногда лучше забыть. Никто и никогда больше ничего не разрушит. Ты мне веришь?
Джинни подняла на него глаза.
- Тебе – верю.
- Кстати говоря, - начал Рон, намеренно игнорируя взгляды, которыми обменивались его сестра и лучший друг, - кто-нибудь понял, что произошло перед тем, как Гарри упал сюда, как куль с мукой?
- Для меня все как в тумане, - сразу отозвался тот. – Мы с тобой или Биллом – не помню точно – поддерживали зиму для иверии, а остальные не давали замерзнуть Джинни. Потом…
- Ты поцеловал ее и вырубился, - закончил рассказ Рон.
- Как в сказке, - добавила Гермиона. Заметив удивленные взгляды друзей, она объяснила. – У маглов есть такая сказка: злая ведьма погружает принцессу в волшебный сон, а спустя сто лет принц целует ее и разрушает чары.
- Сто лет? – переспросил Рон. – Это какая-то мумия, а не принцесса!
- Дело не в этом, - возразила Гермиона. – Пока Гарри спал, я пошла в библиотеку (Гарри и Рон переглянулись), в отдел травологии. Оказывается, Мутацио Сангинем – это не просто темное проклятие. В старину волшебники и волшебницы использовали его, чтобы проверить силу своей любви. Для исцеления предполагалось контрзаклятие, которое со временем нашли неэффективным, и тогда было придумано зелье, в состав которого обязательно входили иверии. Цветы любви, как нам известно. Если, например, юноша, - Гермиона указала на Гарри, - и девушка, - кивок в сторону Джинни, - действительно любили друг друга, один из них должен был найти иверии, чтобы их магия исцеляла проклятого.
- Вместе с соком мандрагоры и слезами феникса, - уточнил Гарри.
- Они усиливают действие иверий, - кивнула Гермиона. – Вместе со знаком любви, которым традиционно принято считать…
- Поцелуй, - договорил Рон. - Вот тебе и «Тайны наитемнейшего искусства». О чем в этой книге вообще написано?