— Ну, как царя Петра подменили, ихний самозванец немецкими деньгами окрутил нашего старца Питирима, — раскольник затронул материи, о которых недобитый чародей даже не подозревал. — А этот Питирим ведал, где все тайные скиты на Керженце. Вот и пошли на них царские люди мучительством и погромами. От них и бежим в Ветку — это же земля польская, там извергам нас не достать.
* * *
Каждый взрослый старовер из залесного лагеря считал своим долгом хотя бы раз в неделю прийти в скит и чем-нибудь помочь. Одни таскали воду из ручья, другие ходили по дрова и кололи их для очага, третьи бегали по мартиновым поручениям, разыскивая ему нужные травы и корешки. Но главной целью появления в скиту было «благословение чудотворца».
— Я ж не священник, не вашей веры, уймитесь, — отбивался Мартин, который испытывал неловкость от назойливого внимания.
— Да будь ты хоть магометанином, — не соглашались паломники. — На тебе такая благодать Божья, что пройти мимо никак нельзя.
Душевный подъём пришельцев оказался так велик, что они сдвинули с тропы рыжий валун, мешавший проходу. А ещё проложили гать по болоту, чтобы Геле было удобнее добираться из села. Правда вывели её в тайное место, которого не знали другие жители Преображенского. Впрочем, общаться со староверами из селян никто не рвался — их боялись больше, чем разбойников.
Геля вернулась на второй день — принесла хлеб, крупы и что-то с огорода. В еде особой нужды не было — её каждый день доставляли охотники. Но по хлебу все сильно соскучились. Кашеварить девушке почти не пришлось — среди староверов обнаружились свои умельцы. А вот стирать они отказывались наотрез — вера не позволяла.
Тряпки, просоленные телами хворых, Геля полоскала на мостках в холодном ручье. И возвращалась оттуда с красными промёрзшими ладонями. Мартин в это время обычно читал — он редко отрывался от книг. Девушка незаметно подкрадывалась к парню и (конечно, случайно) засовывала ледяные руки ему под рубашку. Знахарь орал от счастья и неожиданности. Геля убегала, а Мартин на своей хромой ноге не мог её поймать.
Лотий, а он оказался у староверов за главного, велел больным блюсти веру и строго запретил тем, кто мог передвигаться, выходить из шатра без острой необходимости. Под еловыми лапами они и ели, и молились, и принимали знахарские зелья. Когда уходили помощники-паломники, Мартин с Гелей оказывались в скиту почти наедине. Они вместе готовили лекарства, убирались в землянке, чинили одежду… И болтали о всяких житейских пустяках. Иногда юноша читал своей избраннице вслух. От этого девушку клонило в сон, и она опускала свою голову парню на плечо.
В такие моменты к сердцу Мартина приливал восторг. Девушка пробуждалась, а знахарь мчался к больным. И под видом благословения прикасался к их ранам. Целительского приступа (такого, что случился во время лечения Лотия) Господь ему больше не посылал. Но и скромных приливов оказалось достаточно, чтобы обитатели шалаша начали идти на поправку. А может это просто действовали снадобья. Вместе с лесным спокойствием, отдыхом и молитвами. Ведь люди измучились в дороге, хотя свято верили, что их исцеление — дело рук «чудотворца».
Геля часто приходила в скит — конечно не каждый день (добираться сюда даже по гати было непросто), но по нескольку раз в неделю. То, что родители легко отпускают неведомо куда девку на выданье, выглядело странно. Но Мартину было не до чужих загадок. Желание близости с дочерью кузнеца просто сводило его с ума. По ночам ему снилось, как он овладевает ей силой. И юноша ужасе вскакивал, врезаясь дурной головой в низкий полоток землянки.
* * *
— Идём с нами в Ветку, Мартин, — предложил Лотий примерно через месяц, когда стало понятно, что все больные и раненые пришли в более-менее сносное состояние. — Мы не можем больше оставаться. Нас слишком много, и мы уже перебили в здешних лесах почти всю дичь. А ещё для ваших властей мы вне закона. Того и гляди — воевода пришлёт за нами драгун.
— Но я не хочу на польскую землю, — отвечал юноша. — Мне кажется, что я со своей блажью нужен дома, в России.
— Это ничего, — настаивал старовер. — Ведь Россия — там, где русские.
Мартин задумался над этими словами, но всё равно не согласился присоединиться к переселению липован. И главной причиной было то, что он не мог расстаться с Гелей. Нельзя было сейчас требовать, чтобы девушка ударилась с ним бега… Наверное, это был один из вариантов совместного будущего. Но как аккуратно сказать об этом, и нарваться на отказ своенравной девчонки?
И вообще, первым делом следовало разыскать уединённое место, где они могли бы жить вдвоём. И это место — точно не лесной скит, и не Преображенское. Быть может Блиновка? Где отец Митрий мог бы их приютить и тайно обвенчать. В любом случае, план требовалось тщательно продумать.