— Ну что? — высунулась из хижины хозяйка. — Сразу уйдёшь, или хотя поцелуешь свою спасительницу за её труды?
Юноша прошёлся по двору, набрав полные башмаки снежной каши, и вернулся на крыльцо. Присел и снова встал. Идти было некуда. Отряд рекрутов уже наверняка в Питербурхе, а в Переславле его сразу арестуют как дезертира. Со временем арестуют и здесь. Необходимо срочно придумать, куда бежать. И как вообще жить дальше. Синь-камень устроил ему новую подлость. Но не идти же из-за этого в кандалы по своей воле?
Женщина наблюдала за метаниями гостя, скрестив руки у соблазнительно округлой груди:
— Ладно, живи пока. Сейчас март, и у моего кота много дел. Постережёшь кур вместо него.
* * *
Нинила скользнула в его постель в первую же ночь после того, как к Мартину вернулось сознание. Пришла сама, опровергнув заблуждение юноши, что все сложные решения должен принимать мужик. На самом деле ответственность в первую очередь на том, кто знает, чего хочет. На том, кто лучше чувствует любовь. А он (мужчина) это, или она (женщина) — какая разница?
— Знаешь, я ведь мужняя жена, — объявила хозяйка хижины после того, как всё закончилось. — Мы с тобой только что страшно согрешили.
Мартин этой новости, конечно, не обрадовался. Но подумал, что на его совести уже столько не самых благочестивых проступков, что наставленные незнакомому мужу рога в них ни прибавят, и ни убавят. К тому же беглый рекрут находился в таком душевном смятении, что, обретя друга, пусть и постельного, точно не сделал никому хуже.
Правда ещё была Геля. Но разве он сам не отрёкся от неё у Синь-камня? Разве не обменял свой дар на её благополучие? На счастие без него. Счастье, которое наверняка окажется весомее и безопаснее в отсутствии Мартина. А коли так, почему бы ему сейчас не заняться собой? Собой и великолепной женщиной, лежащей у него под боком. Правда, рассказывать о своей прежней возлюбленной юноша на стал. Хватит и того, что он узнал о муже Нинилы.
— Он сам же меня и бросил, — рассказывала рыбачка. — Заявил, что я холодна как ледышка, и ушёл в рекруты. Даже не попрощался.
— Но ты не ледышка, — возмутился дезертир. — Это я знаю наверняка.
— Видимо, дело было не только в холоде. Думаю, он просто не ценил меня. Увлекался только работой, особенно после нашего отъезда из Рыбной слободы. Именно тогда он и сделался так угрюм, — жаловалась женщина.
— А ведь подобное я уже где-то слышал, — оживился Мартин. — Мой знакомый, целитель, в таких случаях советовал прочистить засорившиеся каналы, связывающие больную с чувственным миром.
— Как это? — не поняла Ненила.
И Мартин показал как. Далее они занимались этим каждую ночь. Как и все здоровые, симпатизирующие друг другу мужчина и женщина. Конечно, когда у них не болит голова. Иногда хозяйка лачуги в порыве страсти принималась будоражить парня. Но тот не боялся щекотки, и поэтому только дразнил её в ответ.
— Тебя мне послал Бог. Иначе я окончательно бы тронулась — после стольких лет одиночества, — признавалась хозяйка лачуги. — Надеюсь, ты не сбежишь как мой муж.
— Никакого желания расставаться с тобой у меня нет, — успокаивал её юноша. — Однако ты должна знать: мне как дезертиру грозит арест. Если меня кто-нибудь здесь увидит, или ты расскажешь обо мне…
— Само собой, я выдавать тебя не стану. Да и заметить тебя здесь никто не сможет. Если только ты сам не выберешься в село. Все боятся этого места как проклятого, и обходят его за версту.
— Но почему?
— Здесь живёт водяница. А некоторые кличут меня русалкой.
* * *
Ещё одно заблуждение, от которого юноша избавился в рыбачьей хижине: что бабы — не есть существа рода человеческого. Странно было осознать это, глядя на русалку. Но в конце концов она тоже была женского пола и вела себя как самый обычный человек. Без капризов, ужимок, попыток выставить себя слабее и глупее, чем есть на самом деле. С ней было очень легко. И прежде у Мартина точно были «не те» женщины.
Парень не умел плавать, и оттого не решался выходить на рыболовный промысел. Да и не знал он толком, как управляться со всеми этим неводами, сетями, выпарками и строгами. Потомственная рыбачка Ненила ни разу его этим не попрекнула. Как с озера сошёл лёд, сама от начала и до конца занималась уловом, который давал им пропитание. Что не съедали они с котом, женщина носила в село и выменивала рыбу на зерно для кур, на хлеб и молоко. Спрос на улов был большим, ведь самим селянам рыбачить запрещалось — это право принадлежало только артели в Рыбной слободе. А ещё — русалке, которой артель страшилась пуще дьявола.