От взгляда Скила не укрылось волнение Октамасада — оно отражалось на его лице, обычно невозмутимом, — тот понимал, что его жизнь зависит от решения брата. Тираны Археанактиды, властвующие в Пантикапее, столице Боспорского царства, номинально признавая власть скифов, платя им дань, начали спешно сооружать оборонительный вал, который должен протянуться до самой Тиритаки и в будущем оградить их от опасного соседства кочевников. Собираясь в поход против агафирсов, Скил не призвал в помощь Октамасада с его войском, а приказал тому обрушиться на строителей вала, пройтись по пограничным районам Боспорского царства, тем самым пресечь самоуправство тирана Астинакса из рода Археанактидов. А Октамасад не выполнил его приказ, лишь получил дополнительную дань с Боспорского царства, и строительство оборонительного вала продолжалось. Теперь Скилу следовало решить, как поступить с ослушавшимся его приказания Октамасадом, который был не только братом по отцу, а еще и кровником — побратимом. Во время выборов царя престарелый жрец Кадукай настоял на том, чтобы братья по отцу, Скил, Октамасад и Орик, стали еще и побратимами по сколотскому обычаю — сделали ранки на руках, смешали свою кровь с вином, и каждый испил ее из своей чаши. Двойное братство, по мнению жреца, должно было исключить споры между ними относительно верховенства Скила и не допустить смуты.
Скил не сомневался, что ослушание Октамасада — это результат происков жреца Матасия. С одной стороны, надо, действуя жестко и беспощадно, показать, что воля верховного царя выполняется беспрекословно, а с другой стороны — Октамасад дважды его кровник, и он не имеет права пролить его кровь. С решением медлить нельзя — любая слабость царя на руку недругам, а их — несмотря на видимую сплоченность сколотов — хватает, причем с избытком. Волнуясь, Октамасад поспешно выступил вперед, при этом резко оттолкнув верховного жреца Матасия, распорядителя предстоящего священного ритуала.
— Приветствую тебя, царь Скил, брат мой, сокрушитель коварных агафирсов! Я привез с собой все, что получил у Астинакса, тирана Боспорского царства, и даже больше, чем рассчитывал.
И Октамасад почтительно склонил голову. Он пытался откупиться от Скила, заслужить его милость. Никогда сердце так не прыгало у него в груди, будто мечущийся по полю заяц. Вступая в битву с врагами, он всегда был спокоен и заслужил славу умелого и храброго воина, но сейчас он никак не мог справиться с волнением. Смерти в бою он не боялся, но не желал умереть здесь бесславно, с позором, словно преступник. Что же тогда его будет ожидать в Нижнем мире?
Скил помедлил, выдержал паузу, затем обнял его:
— Приветствую тебя, брат мой и побратим, царь Октамасад, — промолвил он. — Полученную дань разделим, как велит закон. Я рад тебя видеть. Нам предстоит обговорить наши планы в отношении Боспорского царства. Выступим против них в поход на следующий год объединенным войском — видно, одному тебе с ними не совладать.
Спица, пронзающая сердце и приносящая мучительную боль, исчезла, и Октамасад почувствовал облегчение — Скил решил не наказывать его, а повернул все так, будто причиной невыполнения приказа послужила его воинская слабость. Тут его захлестнуло чувство обиды, нанесенного прилюдно оскорбления — никогда Октамасада не упрекали в слабости, ведь это равнозначно трусости! Гневная кровь заиграла в его жилах, но благоразумие взяло верх, и, сдержавшись, он молча отступил.
— Приветствую тебя, брат мой и побратим, царь Орик. — И Скил обнял младшего брата, которому недавно исполнилось девятнадцать лет и которого он оставлял на царствие вместо себя.
Обнимая его, Скил невольно подумал: «Какие мысли бродят в твоей голове, брат? Ты вырос, стал воином, о твоей доблести уже многие говорят, ты достиг того возраста, в каком я стал верховным царем. Ты единственный из нас, у кого в жилах течет только кровь сколотов, и тебя, в силу происхождения, многие захотели бы видеть верховным царем вместо меня. Ради достижения этой цели моя жена Опия и верховный жрец Матасий объединились, хотя смертельно ненавидят друг друга.
Орик, разве твое происхождение делает тебя умнее меня или доблестнее? Сможешь ли ты управлять этим народом подобно мне, не имея тех знаний, которые имею я? Нет и еще раз нет. Тебе предстоит пройти долгий путь, лишь чтобы приблизиться ко мне, но не превзойти».
Скил посмотрел брату в глаза, увидел в них неподдельную радость встречи, и подозрения оставили его. Он тоже любил Орика, который в силу обстоятельств был ему не только братом, но и пасынком. Опия так и не смогла родить ему сына, производя на свет одних девочек, впрочем, как и невольницы, и если бы его поразила внезапная смерть, как некогда отца, то Орик непременно стал бы верховным царем.