В самом начале ужина, едва ученики стали рассаживаться за столы, к Тому незаметно подсел Румор. Только придвинулся в плотную, чтобы заговорить, как за его спиной возник Августус, угрожающе упер кулаки в бока.
— О’Бэксли, ты местом не ошибся? Здесь обычно я сижу.
Румор вперил в Августуса растерянный взгляд, затем посмотрел на Тома просительно. Том глубоко вздохнул, обернулся.
— Августус, позволь сегодня Румору сидеть здесь.
Августус задохнулся от такого нахальства, подозрительно сощурился:
— С чего вдруг такие почести?
— Нам нужно поговорить, – процедил Том, – не стой над душой… пожалуйста.
Последнее слово подействовало на Августуса, как очень изощренное оскорбление. Он бросил на О’Бэксли уничтожающий взгляд, с разобиженным видом сел между Антонином и Сенектусом.
Румор терпеливо дождался, пока Августус удалится, быстро глянул на Элджи, что сидел напротив, и уже с аппетитом уплетал жареную картошку. Только потом обернулся к Тому, глаза его возбужденно блеснули.
— Ну, спроси меня… спроси, что я узнал?
— Румор, – поморщился Том.
— Хорошо–хорошо, перехожу сразу к делу. В общем, староста девочек обнаружила у Хорнби книгу из Особой секции…
Том не удержался от возгласа:
— Как?..
О’Бэксли замотал головой.
— Да, никак… В общем там неразбериха вышла, когда староста пыталась вернуть книгу в библиотеку, мадам Лайбрериан уверила, что точно такая же книга стоит на положенном ей месте. Вышло, что у Хорнби оказалась точная копия.
Том необдуманно обвел настороженным взглядом слизеринский стол, пробормотал задумчиво:
— Где же она ее взяла?
— Я не интересовался, – заметно огорчился Румор, – если хочешь, сейчас узнаю…
Он сделал попытку встать, но Том ухватил за локоть, усадил обратно.
— Нет, не нужно. Лучше расскажи, о чем уже узнал.
Румор огляделся, как можно тише зашептал:
— Хоть книга и оказалась лишь копией, школьных правил никто не отменял, а там сказано, что «книги из Особой секции строго ознакомления без письменного разрешения одного из профессоров».
— Ты что устав Хогвартса наизусть учил? – хмыкнул Том.
— Не весь, – ответил Румор вполне серьезно, чем еще больше удивил Тома, – только некоторые пункты из раздела запретов. Так вот о Хорнби. Из‑за этой книги ей грозило нешуточное разбирательство, а ее родителям возможно и серьезное взыскание из Министерства. Потому Хорнби и пробралась в комнату старосты девочек…
— Но я застал ее на половине мальчиков…
— Это потом, когда она перерыла комнату старосты, но книги не нашла. Решила, что книга может находиться у Сенектуса, ведь он тоже староста. Тогда она пробралась на половину мальчиков, а пока искала его комнату, наткнулась на вас. Ее испугало и твоя подозрительность, и присутствие Элджи. Он же младший брат старосты, а, значит, неприятности гарантированны в двойном размере.
— Теперь понятно, чего его колотило, как в лихорадке, – кивнул Том, в нем проснулось невольное сочувствие к участи Хорнби. – Что ей будет за эту книгу?
Лицо Румора покрыла нездоровая бледность.
— Если честно, даже знать не хочу.
Том невольно поежился. Кто мог подумать, что из‑за хранения некоторых книг можно навлечь тяжбу с Министерством? Как ни старался, Том не смог даже приблизительно представить, о чем написано в подобных книгах. Не такие ли прячет Крестная в своем кабинете в глубине старого шкафа?
Его окружал лес, темный и скрипучий.
Черные силуэты деревьев везде, куда не глянешь, самые дальние размываются в молочном тумане, голые кривые ветки, словно бьются в конвульсиях, со свистом взбивают густой лесной воздух. Холодно и мокро. Сам воздух при вдохе леденит горло, на щеках оседает крупными каплями. Взгляд упал вниз, под ногами противно хлюпает и пузырится разжиженная грязь. Внезапно дохнуло опасностью, волосы зашевелились на затылке, очень медленно он поднял глаза, кровь ударила в голову, а в горле пересохло, – пусто. В лесу он один, но… но он точно слышит чужое дыхание, тяжелое и зловонное. Наверно за кустами, в легкой серебристо–голубоватой дымке. Рубашка на нем до противного взмокла, зубы стиснулись до боли в висках, убежать нет сил: жидкая грязь поглотила по щиколотки. Он беспомощен…
Том распахнул глаза, ошарашено оглядел зеленый полог над головой, кроватные столбы, грудь часто вздымалась, дыхание вырывалось со всхлипами.
— Добр–рое утр–ро, мастер–р Том. Р–рождественское утр–ро… хор–рошее утр–ро…
Том кое‑как отдышался, перевел взгляд на подоконник, Корникс устроился на насесте, слегка раскачивался из стороны в сторону, издавал звуки чем‑то похожие на рождественские гимны. Том закрыл ладонью глаза, вновь открыл, еще раз огляделся. Всего лишь сон, подумал с большим облегчением, а вслух сказал: