Пока Том листал книгу, на чистых страницах, выведенные невидимой рукой, добавлялись все новые и новые записи, имена и дата. К тому времени, когда глаза Тома стали слипаться, в мире родилось шесть маленьких волшебников, несмышленых, но окруженных любовью и заботой близких.
ГЛАВА 2: Мир волшебников
Спалось плохо: то Пиклс громогласно всхрапывал, то часы оглушительно отбивали полночь, то капли дождя изо всех сил принимались колотить по стеклу. Том задремывал ненадолго, резко просыпался вновь, то и дело поглядывал на время, стрелки ползли медленнее черепах.
В раздражении Том накрылся с головой, прикрыл измученные глаза, открыл вновь – настенные часы показывали полпятого утра. Том подскочил как ошпаренный, даже голова закружилась, – чуть не проспал. Собрался заправить постель, да так и ахнул. Постель больше походила на берлогу медведя после зимней спячки: одеяло почти сползло на пол, простыня смялась, скрутилась в тугой жгут, из‑под нее смущенно выглядывал полосатый матрац, а подушка и вовсе отыскалась только под кроватью.
Сироты мирно досматривали последние сны, когда Том с двумя книгами под мышкой и потертым чемоданом в свободной руке притворил за собой дверь спальни. На этаже еще тихо, но скоро зазвонит утренний колокол, и сонные дети, зевая, потирая глаза, поспешат на утреннюю молитву.
Сестра Мэри Альма ожидала мальчика у своего кабинета, постукивала каблуками, руки нетерпеливо мяли пузатый саквояж. Том ухватил книги покрепче, чтоб не выронить, испугался, будто перед ним было хеллоуинское привидение. Вместо обыденной рясы, как у всех преподавателей в приюте, на сестре была бордовая мантия и остроконечная шляпа, лихо сдвинутая набок. И все же Стайн не врал, подумал Том запоздало.
Придирчиво оглядев мальчика, сестра недовольно нахмурилась: брюки на коленях протерлись, рукава замшевой куртки, изъеденные молью, заплатаны, белоснежная когда‑то рубашка стала серого оттенка. Том виновато потупился, откуда ему взять хорошую одежду? Он же не волшебник.
Дождь закончился еще ночью, теперь же на городок опустилась перина тумана, сырого и промозглого. Когда они вышли за ворота приюта, сестра Мэри Альма оглядела еще безлюдную, окутанную мглой улицу, кивнула одобрительно:
— Хороший туман.
Сизая и мохнатая пелена сонно ворочалась, норовила залезть под рубашку, отнять последнее тепло. Том зябко повел плечами, он ничего хорошего в тумане не видел, впрочем как и домов на противоположной стороне улицы.
Быстрым шагом, будто за ней гнались, сестра направилась вдоль улицы, Том едва поспевал. Иногда бордовая мантия растворялась в тумане, тогда мальчик переходил на бег, старый чемодан больно бил по коленям. Том понятия не имел, куда и зачем они идут. Наконец, когда ему удалось поравняться с сестрой, мальчик спросил тяжело дыша:
— Сестра Мэри Альма, а куда мы направляемся?
— В Лондон. И… Том, будет лучше, если вне приюта Вы станете обращаться ко мне – Крестная.
Мальчик кивнул, пожилая дама в мантии разительно отличалась от вчерашней сестры Мэри Альмы. Сутулые плечи распрямились, словно с них сняли не монашескую рясу, а целую гору; подбородок приподнят; пальцы придерживают мантию так, чтобы полы не волочились по мостовой.
За завесой тумана не было видно домов, что стояли по обе стороны от дороги, потому очень скоро Том не смог бы определить, где они находятся, – в городе или за его пределами. Лишь мостовая под ногами оставалась верной спутницей.
Далеко за спиной, подобно стону гигантского зверя, донесся колокольный набат, сиротский приют оживал, наполнялся детским щебетом.
Сестра Мэри Альма сворачивала на другие улицы, избегая пятен света от уличных фонарей, шла быстро, гулкий стук каблуков по мостовой разносился далеко, исчезал где‑то в сизой вате тумана. Он всерьез решил, что Крестная вознамерилась дойти до Лондона пешком, когда та резко остановилась. От неожиданности Том чуть не натолкнулся на нее, старенький чемодан тяжело ухнулся на мостовую, рядом с ее саквояжем.
Мальчик с интересом осматривался. Туманная завеса истончилась, если хорошо приглядеться, он мог увидеть узкие дорожки, вымощенные серым камнем, что, ответвляясь от главной дороги, вели к частным домам. Изгороди кустов, что росли вдоль низких заборов, из болотно–серых становились нежно–малахитовыми. Где‑то слева, будто подожгли, зарделась белесая пряжа тумана, таяла, стали заметны разноцветные стены ближайших домов. Алое размытое в белом мареве пятно медленно выползало на небо, приобретало ясные черты. Том недоуменно взглянул на Крестную, та беспокойно поглядывала на просыпающееся солнце, под лучами которого, словно весенний снег, таял туман.