Сами понимаете, я, полный неуч и в живописи, и в балете, не видел смысла спускаться в подвал, а потому просто составлял Соне компанию, прохлаждаясь за столиком кафе в залитом солнцем внутреннем дворе замка. Данная позиция давала мне возможность ненавязчиво наблюдать за посетителями и терпеливо ожидать появления нашей с Соней «русской журналистки». Я ждал, беспечно жмурясь на солнце, в сто первый раз делая сто раз до меня сделанное открытие: как мало нужно для счастья! Солнце, ясное небо и возможность никуда не торопиться.
Между тем, на радость Соне, гости все прибывали. Целыми семьями и группами благополучные швейцарцы и туристы со всего света, радостно переговариваясь и умиляясь длиннобородым старцам, принимали из их рук веселящий напиток, после чего отправлялись на выставку – пощекотать свои слишком расслабленные от сытой мирной жизни нервы. После осмотра они появлялись из дверей в противоположной части двора, и уж здесь в уютно обустроенном кафе их встречала сама Соня в моей скромной компании и в компании присоединившихся к нам чуть позже Мари и Паскаля. Посетители выставки дружно выражали свое восхищение и восторг сердечный, жали руку творцу и получали от нее личный автограф.
Так мы сидели за столиком кафе в течение почти трех часов. Соня, Мари и Паскаль, полные сил и энергии, бесконечно вещали о вечном: о великой силе искусства в целом и конкретно – о гении четверки Стравинский – Нижинский – Рерих – Дягилев, создавшей великий балет, вызвавший в свое время великий шок у Европы и вдохновивший в наши дни Соню Дижон на потрясающую выставку бессмертных полотен.
Почти под самый финиш перед нами появился довольно-таки экзотический персонаж – невысокий худощавый блондин с буйным хвостом из скрученных в африканские косички волос на затылке. Как только эта русоголовая копия Боба Марли приблизилась к нашему столику, как Паскаль живо подскочил, чтобы восторженно представить юнца публике.
– Друзья, нам повезло! – Он слегка поклонился в сторону парня, сохранявшего на лице высокомерную полуулыбку законченного сноба. – Позвольте представить вам воспитанника Парижской балетной школы, лучшего ученика моего товарища детских лет Марселя Брюно – юный и талантливый Алекс Мону! Могу заранее предсказать, что Алекс наверняка станет главной звездой сегодняшнего вечера, потому как, повторюсь, он – лучший воспитанник школы Марселя.
При последних словах сноб Алекс позволил себе более-менее приветливо улыбнуться. Впрочем, он тут же оставил Паскаля за спиной, развернувшись своим поджарым тельцем к Соне.
– Вы – Соня Дижон?
– Да, это я, приятно познакомиться. Вижу, вы побывали на моей выставке, Алекс. Какие впечатления?
Лучший ученик парижской школы неторопливо уселся за столик, эффектно закинув ногу на ногу.
– Все просто потрясающе. Я специально решил подойти к вам, мадам, чтобы лично пригласить на сегодняшнюю балетную программу на набережной. Мое выступление откроет программу второго дня. Уверен, лично для вас оно станет настоящим сюрпризом, точно так же, как для меня неожиданным и весьма приятным сюрпризом стала ваша выставка.
– В самом деле? Непременно приду. Полагаю, вы, как и я, поклонник Стравинского и его великого балета…
Сами понимаете, Алену Муар-Петрухину в этих возвышенных диалогах места не было, что меня нисколько не трогало: у меня была своя цель. Я ждал. Рассказ Сони о девице, нашептывавшей что-то на ухо Савелию Уткину примерно за час до его блаженной смерти, меня заинтересовал, а потому мне просто не терпелось поскорее поймать оную девицу за подол. Ну, а в том, что она должна явиться на выставку Сони Дижон, я ни грамма не сомневался – девица явно была одной из многочисленных журналисток, и уж если она явилась на открытие фестиваля, значит, будет освещать каждый его день, не пропуская никаких ярких событий, к которым, безусловно, относилась и выставка «Весна Священная».
Кто ждет, тот дождется – прошу причислить данное высказывание к моим классическим цитатам. Я действительно дождался: та самая девушка, в тех же самых джинсах, толстовке и джинсовой курточке, с фотокамерой на груди, заявилась на выставку ближе к ее закрытию. Увидев, как она берет на входе свой бокал и улыбается старцам, я весь подобрался: есть!
Отмечу сразу: ждать мне пришлось совсем недолго – по всей видимости, та, кого я ждал, не осматривала влюбленно каждое полотно, вздыхая и охая, но проскакала галопом по подземелью, с облегчением завидев в его конце свет и радостно присоединившись к нам.