— Макушор, дети — вода, как ни замазывай, найдут, где вытечь.
Но, какими бы ни были разговоры четы Сырбу за дверью спальни, на людях Амалия перечить мужу не смела.
Как-то ночью, не вполне понимая, что они будут потом делать, Василе попытался вытащить вколоченные гвозди, но не смог поддеть ни одной шляпки. Пока он пыхтел с перочинным ножиком, Виорика в бессильной надежде смотрела на него через стекло. Вдруг глаза её расширились, она в панике замахала руками. Замфир опрометью кинулся к ретираде.
Он повторил обманный манёвр возлюбленной в ночь их первого поцелуя: перевёл дыхание и беспечной походкой вывернул из-за угла, и сразу столкнулся нос к носу с хмурым Маковеем.
— Несварение, господин сублейтенант? — ехидно полюбопытствовал тот. — Никак стряпня Амалии вам не впрок пошла? Или, может, желудочный грипп подхватили?
— Благодарю за заботу, но я здоров, — с достоинством ответил Замфир.
— А раз здоровы, так, может, на фронт германца бить пойдёте? Небось, скучаете без ратных подвигов? Из Трансильвании нас выкинули, Добруджа пала, немцы уже в Валахии, к Бухаресту идут. Вдруг наши войска без вас не справятся?
Замфир пропустил мимо ушей издевательский тон Маковея.
— К Бухаресту? — недоверчиво переспросил он.
— А вы и не знали? Если чуда не случится, к Рождеству в Королевском дворце будет новый домнитор, немецких кровей. Ах да, нынешний же тоже немец… Как я запамятовал? Кажется, ничего и не изменится…
— Господин Сырбу! Я бы вас попросил выбирать выражения!
— Донос на меня в Секретную полицию напишете?
— Не говорите чушь! Откуда вы всё это знаете?
— А вам, что ж, командование не докладывает?
Замфир призвал на помощь всю свою выдержку.
— Господин Сырбу! Я никаких сводок не получаю, а эшелоны давно уже идут без остановки. Откуда вы это знаете? Прошу вас, в Бухаресте мои родители!
— Ничего с ними не станется! Немцы что вам — звери, что ли? — сказал Маковей и добавил, смягчившись: — Иосиф выписывает «Диминеаца»… Лазареску, вы его знаете. Даёт почитать по старой дружбе, когда за покупками прихожу.
— Благодарю, — кивнул Замфир.
Он решил более Маковея не расспрашивать, а на утро нанести визит галантерейщику и прочитать новости собственными глазами. Заодно поинтересоваться: не согласится ли он привезти ещё один флакон жидкого мыла, пусть и за тройную цену.
Василе взялся за ручку двери, когда сзади, очень близко, раздался тихий голос Маковея.
— У меня тут, господин сублейтенант, лис повадился вокруг курятника ходить. Четыре ночи его выглядывал, и всё-таки выследил. Всадил в него два заряда крупной дроби. Мог бы, конечно, поаккуратнее, но уж больно не люблю, когда кто-то к моим курочкам лезет. Собрал потом ошмётки и прикопал в лесу.
— К чему это вы? — Замфир попытался говорить спокойно, но, не смотря на прохладную ночь, ему вдруг стало жарко — настолько, что на лбу выступила испарина.
— Да к тому, что кажется мне, опять лис поблизости завёлся, и настырный такой. Очень этот лис рискует стать дезертиром, пропавшим без вести в непростое для страны время.
Замфир, горя, как в лихорадке, молча вошёл в дом и заперся в своей комнате. Он долго лежал без сна и слушал ходики. Секундная стрелка цокала, как копыта по мостовой. Так медленно и размеренно, будто старая кляча тащит катафалк. Зашуршала на сквозняке занавеска, или это трётся о лошадиную спину обшитая кистями попона? Страх, сдавивший горло Василе, не отпускал. Перед глазами улыбался Сырбу с дымящейся винтовкой в руках.
«Ну вот, сейчас приснится, что я лис, а он стреляет в меня дробью!» — с досадой подумал Замфир и поспешно открыл глаза. Вместо белёного потолка он увидел брусчатку и две тощих лошадиных ноги. От удивления Василе всхрапнул, дёрнул головой. Немелодично звякнули бубенцы, и сталь врезалась в углы губ. Он осторожно повернул голову назад, увидел жалкие домики провинциального городка, но разглядеть возницу мешали шоры. Легко хлопнули во спине вожжи и непривычно ласковый голос Маковея сказал:
— Бьянкуца, птичка, потерпи, чуток осталось.
Василе покорно опустил голову и шагнул вперёд. Ноги в серой шерсти с розоватыми подпалинами с трудом удерживали грузное тело. Они дрожали, копыта норовили съехать с влажного камня. Замфир неуклюже переставил одну ногу, только потом оторвал от мостовой вторую и задумался, какую поднять третьей, чтобы не упасть и хоть немного продвинуться вперёд. Сзади подбадривал Маковей:
— Давай, девочка! Ещё шажок! Умница!
Наверное, под такие же слова сделала свои первые шаги Виорика. И Замфир послушно зашагал вперёд, как бы ни было трудно. Воздух с паровозным свистом выходил из груди, а лёгкие были слишком большими для его слабых мышц, и никак не получалось расправить их и наполнить кислородом. На выдохе глотку обжигало собственное раскалённое дыхание, и Замфир заходился в кашле, таком сильном, что слабели ноги. Зеленоватая слюна летела на мостовую. Он стыдился этих мокрых пятен на сером камне, но поделать ничего не мог — стальное грызло не давало свести челюсти.