Бальян почувствовал себя глупо. Лошадь едва ли не человеческим языком изрекала: «Где же вознаграждение за мою находчивость? Одними поцелуями ты от меня не отделаешься, любезный».
Бальян вздохнул. Ему жаль было разочаровывать свою спасительницу. Он подумал вдруг о том, что Талиессин, вероятно, не ограничился бы расправой с Вейенто. Многие укажут на Бальяна как на сына и наследника мятежного герцога, как на человека, что неотлучно находился при отце и выполнял все его приказания.
Страх смерти запоздало настиг Бальяна, и юноша покрылся испариной. Несколько минут он стоял, закрыв глаза и стиснув зубы. Его сотрясала дрожь. Потом он осторожно перевел дыхание, унимая отчаянно колотившееся сердце. Еще ничего не случилось. Их еще не поймали.
Он снова забрался в телегу. Теперь он знал, куда ехать. К гномам, под землю. Туда, где их с отцом никто не найдет.
Элизахару легко было с Талиессином. Несмотря на то что прежде им никогда не доводилось действовать вместе, они понимали друг друга с полуслова.
Прямо на поле боя Талиессин решил судьбу герцогства: коль скоро Вейенто либо погиб и будет найден мертвым в долине, либо бежал и непременно будет пойман, а наследников у него не осталось, его земли соединяются с Ларра и переходят под правление Элизахара.
Элизахар принял это как должное и только чуть нагнул голову, когда изъявлял согласие, как будто клонясь к земле в ожидании новой, более тяжелой, ответственности.
Судьба пленных также определилась обоими победителями без проволочек: все захваченные в долине отправляются в гарнизон Саканьяса под начало преданных правящей королеве командиров. Солдаты регента подбирали раненых, сгоняли к палатке Талиессина уцелевших. И каждого из них Талиессин расспрашивал о Вейенто, но никто не мог ему сказать, где находится мятежник. Одни утверждали, будто видели его, однако не припоминали – когда и где именно; другие в сумятице последней схватки и вовсе его не заметили.
К наступлению ночи, когда зажгли факелы, Талиессин сказал своему союзнику, герцогу Ларра:
– Он бежал!
– Вряд ли он успел уйти далеко, – задумчиво отозвался Элизахар. – Когда я приметил его в последний раз, незадолго до окончания боя, он был ранен.
– Значит, ему помогли, – настаивал Талиессин. – Насколько я знаю, его любили.
– Возможно, – согласился Элизахар. И вдруг широко зевнул: – Устал… Я займусь поисками завтра. В конце концов, теперь это мое герцогство, и я больше, чем кто-либо другой, заинтересован в том, чтобы там установился порядок.
Им принесли ужин, какие-то плохо различимые в плошке разваренные бобы, подали в кувшине воду. Элизахар взял кувшин и с подозрением уставился внутрь, точно пытаясь отыскать там незримых рачков, от которых, как известно, случаются желудочные колики. Но рачки так и остались незримы, к великому разочарованию Элизахара.
– Вы боитесь пить эту воду? – спросил Талиессин, с любопытством наблюдая за сотрапезником.
– Вы не поверите, государь, – вздохнул Элизахар, – скольких вещей я боюсь…
В свете единственного факела, воткнутого в землю, лицо Талиессина изменялось каждое мгновение. Его черты казались сейчас такими же неподдающимися определению, как и у любого эльфа: тени блуждали по ним произвольными путями, и только четыре черных шрама оставались незыблемыми – единственная устойчивая человеческая примета Талиессина.
Внезапно он показался Элизахару хрупким, способным сломаться в любой миг, от любого неловкого прикосновения; и тотчас на память герцогу Ларра пришли другие лица, еще более таинственные, ибо их черты до сих пор не определились – возраст не успел огранить их.
Элизахар чуть улыбнулся, увлеченный наблюдением за путешествиями теней по всей командирской палатке. Талиессин немного откинулся назад и в полумраке представлялся одной из таких теней.
– Ваши дети, государь, – проговорил Элизахар.
Талиессин сильно вздрогнул.
– Что с ними?
– Надеюсь, ничего дурного. Армия опередила слух о том, что королева пропала.
– А вас-то, будьте вы неладны, как настиг этот слух? – вырвалось у Талиессина.
– Вы, государь, еще больший бродяга, чем я, не в обиду вам будь сказано… – Элизахар вздохнул. – Первые годы моей жизни прошли среди землевладельцев, вот откуда я знаю, что никогда не повредит потолковать с крестьянином о том, что у того на сердце.
– И где же вы нашли здесь крестьянина?
Талиессин отставил плошку с бобами и уставился на своего собеседника. Элизахар выглядел тяжеловесным, слишком земным, обремененным годами. Сходство его с отцом росло постоянно и вот-вот должно было сделаться полным.
– Крестьянина нашли мои солдаты, – пояснил Элизахар. – Его откопали из-под развалин каменного дома. Сгорел только второй этаж, деревянный, а каменный как-то удачно рухнул, так что погреб уцелел.
– И что у него было припрятано в этом погребе? – заинтересовался Талиессин. И добавил: – Вы не поверите, но эльфы, даже такие полукровки, как я, обладают особенно обостренным чувством голода…
– Боюсь, этот подвал мои солдаты разграбили еще до того, как доложили о находке мне, – сказал Элизахар. – Впрочем, я их не осуждаю. Довольно и того, что они привели ко мне хозяина. Толковый человек, хоть и напуган.
– И он сообщил вам о слухах касательно моей дочери?
– Да. – Элизахар отправил в рот первую ложку бобов и медленно сморщился. – Вам не кажется, что они горькие?
– Это дым. – Талиессин резко качнул головой, как бы разгоняя тени и мрак, и действительно на миг весь он предстал Элизахару залитым ярким оранжевым светом. Но в следующее же мгновение темнота опять сгустилась в шатре и поглотила регента.
– В народе болтают о том, что королева пропала и что власть должна перейти к старшему в роду – то есть к потомкам Мэлгвина. К Вейенто и его старшему сыну, Бальяну. Этот Бальян был с отцом на поле боя.
– Бальян? – переспросил регент. – Насколько я помню, наследник Вейенто зовется Аваскейн.
– Аваскейн? – Элизахар задумался, потом покачал головой. – Они говорили о Бальяне. Должно быть, это бастард.
– Судьбы бастардов причудливы и извилисты, – сказал Талиессин с таким знанием дела, что оба они с Элизахаром вдруг рассмеялись, и это еще больше сблизило их.
– Скажите, мой государь, – вдруг спросил Элизахар, – отчего вы не обеспокоены известием о том, что ваша дочь, наша королева, пропала?
Голова у него кружилась, так что Элизахару вдруг показалось, что в кувшине не вода, а крепкое вино. «От усталости», – понял он.
Голос Талиессина донесся из темноты – как будто приглушенный расстоянием, хотя регент находился совсем близко:
– Я спокоен потому, что спокойны вы, когда говорите мне об этом.
– Ловкач! – восхитился Элизахар и зевнул.
Талиессин хлопнул в ладоши:
– Не спать!
Элизахар вздрогнул.
– Простите. Дело в том, что я встретил ваших детей по дороге, когда направлялся сюда, на соединение с вами.
– Обоих?
– Да.
– И куда же направлялись они?
– Полагаю, сейчас они находятся у моей жены, если только все пошло так, как они рассчитывали.
Талиессин подпрыгнул. От его сурового спокойствия не осталось и следа. Уронив ложку в миску, он уставился на своего собеседника.
– Что вы сказали? – пробормотал регент.
Не было больше таинственного эльфа, потомка Эльсион Лакар и первых королей. Просто отец, встревоженный за судьбу своих детей. «Можно даже сказать – папаша», – со странным злорадством подумал Элизахар. Впрочем, он тотчас устыдился недостойных чувств. Вероятно, все дело в том, что рядом с Эльсион Лакар становится неловко за свою приземленность, и, когда те же качества проявляет Талиессин, это как будто оправдывает чрезмерную материальность Элизахара.