– Почему глупого? – возмутилась Эскива.
– Платья не бывают умны, ваше величество. Только их содержимое, но тоже не всегда.
Эскива задумалась над этой сентенцией, затем медленно кивнула в знак согласия и молвила:
– Продолжайте. Но почему же, в таком случае, люди идут на этот огромный риск и соглашаются жить с незнакомками и незнакомцами? Вам это известно?
– Полагаю, да, ваше величество. Потому что душа человека, слепая и почти лишенная права голоса, распознает то, что скрыто от разума. И именно благодаря этой слепой, безмолвной советчице муж не удивляется, когда супруга его внезапно оказывается совершенно не тем, чем представлялась. Он продолжает любить ее… Незнакомку. Таинственную. В любой миг готовую на что угодно.
Эскива помолчала. Потом проговорила мечтательно:
– Как красиво у вас это выходит! А что же мужчины? Они тоже – незнакомцы?
– О, мужчина – совершенно иное дело! – живо ответил Ренье. – Мужчина прост и ясен, а если он выглядит странным, то лишь потому, что женщина пытается разглядеть в нем нечто несуществующее… И всегда, кстати, находит.
– И в вас?
Ренье удивился:
– Во мне?
– Да, в вас! – Эскива нетерпеливо хлопнула ладошкой по колену. – Женщины находят в вас нечто странное?
– Наверное… Иногда они сердятся на меня – как мне думается, без всякой на то причины. Но, вероятно, причина существует, и весьма веская. И состоит она в том, что я – тот, кто я есть, а не тот, кем кажусь.
– И кем вы кажетесь?
– Не знаю. Это моя главная трудность в отношениях с женщинами.
Эскива молча смотрела на него. Она пыталась проникнуть в его мысли и понять: догадался он о том, кем была та вчерашняя девчонка, или продолжает ждать свидания неизвестно с кем.
Молчал и Ренье. Несколько раз ему действительно мнилось, что он понимает потаенный смысл происходящего: странная встреча во время праздника, странный разговор с правящей королевой… Но затем реальность брала верх над воображением, и Ренье снова видел перед собой лишь то, что было на самом деле: придворного бездельника в поисках приключений, юную королеву с рисунком на коленях… Сплошная случайность.
Он открыл рот, чтобы сказать какую-нибудь подходящую случаю банальность, как вдруг совсем близко послышался звон стали. Поляна сразу преобразилась; тишина, скомканная и разорванная, погибла, и воздух наполнился яростью.
Солдат, охранявший королеву, выхватил шпагу слишком поздно: один из нападавших вонзил клинок ему в грудь. Шатаясь и крича, солдат нанес несколько беспорядочных ударов. Все они пропали втуне – тот, кто набросился на него, легко уклонился от них и пробежал вперед. Двое других выскочили с противоположной стороны поляны.
В первую минуту королева ничего не поняла. Она просто подняла голову и посмотрела. Какие-то люди приближались к ней. Они выглядели такими спокойными и уверенными в себе, что королева приняла их за дуэлянтов, выбравших не вполне удачное место для поединка. Она даже хотела сказать им, чтобы они решали свои споры где-нибудь подальше и не мешали ей заниматься искусством.
А потом она увидела своего охранника и кровь на его одежде.
Королева медленно встала. Краски, кисти посыпались с ее колен, по белому платью потекли разноцветные ручейки. Около нее с лязгом вышла из ножен шпага. Она обернулась.
Ренье сказал:
– Отойдите к самому роднику. Сядьте между корнями. Скорей!
И встал так, чтобы закрывать ее собой.
Трое набросились на Ренье, не колеблясь ни мгновения.
Первую атаку Ренье отбил без большого труда, но это ничего не значило: противники просто проверяли его. Смотрели, на что он способен.
Ренье решил представиться обычным рубакой, бесхитростным и безыскусным. Армейский стиль фехтования был ему знаком с юности – еще с тех времен, когда он тренировался с Элизахаром. Бывший сержант армии Ларренса утверждал, что у Ренье есть определенный талант к фехтовальному искусству.
Ренье и прежде доводилось драться одному против нескольких соперников. Правда, прежде его не пытались непременно убить, а главное – прежде ему не доводилось защищать жизнь королевы.
Но если его враги проверяли его, то и сам Ренье получил возможность оценить их и понять, кто из троих на что способен. Особенно не нравился ему один, пониже прочих. Более осторожный, более хитрый, чем его товарищи, он лишь едва коснулся шпаги Ренье и тотчас отвел свое оружие в сторону. В его движениях угадывалась скрытая сила и совершенно определенно – молниеносная быстрота.
Ренье решил начать именно с него – пока тот не пустил в ход свои преимущества. И атаковал.
Атака оказалась для троих неожиданностью: они полагали, что, столкнувшись с превосходящими силами, Ренье будет защищаться, а потом попытается отойти. Но Ренье просто открылся для двоих, чтобы поразить третьего. Удар был так силен, что коренастый убийца утробно крякнул, когда шпага Ренье вошла ему в живот, прямо под ребра. Звук как на бойне.
Ренье быстро выдернул шпагу и успел отбить один из ударов; второй сильно оцарапал ему бок, прямо над старой раной, которая едва успела затянуться. Ребра горели, кровь сразу заляпала одежду и потекла под штанами в сапог.
Ренье перекинул шпагу в левую руку, вытаскивая правой кинжал. Второй его противник не успел еще выпрямиться после удачного выпада, как брошенный кинжал ударил его прямо между глаз. Этому трюку Ренье тоже обучил Элизахар. «Грязный прием, – сказал тогда будущий герцог Ларра, – но тем-то и хороши грязные приемы, что они всегда срабатывают…»
У Ренье была возможность убедиться в том, что грязные приемы срабатывают далеко не всегда, однако это не помешало ему сохранить теплую благодарность по отношению к герцогу Ларра – за совет и науку.
Третий из оставшихся набросился на Ренье с удвоенной яростью. Удары сыпались со всех сторон. Солдат рассчитал правильно: его противник был ранен и с каждой минутой терял силы, так что победа над ним – дело времени. Нужно только не позволять Ренье перейти в атаку и изнурять его ударами.
Ренье тоже понял это и стал беречь силы. Он отошел к самому стволу клена и прислонился спиной к дереву, как будто надеялся позаимствовать от его древней жизненной мощи.
Наемник безрадостно усмехался в лицо врагу. Ренье смотрел на его зубы, особенно – на левый клык, криво обломанный и потемневший. А затем кое-что переменилось. Наемник вдруг остановился. Из его клыка потекла кровь. Шпага, задранная кверху, застыла в руке. Ренье тотчас сделал усталый выпад и вонзил клинок ему в грудь.
Наемник упал на бок и поджал ноги к животу. Ренье бросился рядом с ним на землю, схватил его за уши, потянул вверх, чтобы приблизить к себе его лицо.
– Кто тебя нанял? Зачем?
Наемник дернулся, тихо пробормотал несколько слов и обмяк.
Ренье поднял голову и встретился глазами с братом королевы.
Не найдя сестру в городе, охваченном праздником, Гайфье вернулся к себе только под утро. Блуждание по улицам странным образом вернуло ему спокойствие, и он благополучно проспал почти до полудня.
Фрейлина, которую он расспросил, сообщила, что ее величество действительно явилась во дворец вскоре после рассвета. Она передохнула несколько часов, а затем собрала краски, кисти, альбомы и отправилась рисовать. По всей видимости, к Графскому источнику.
Проклиная себя и в особенности свой молодой здоровый сон, Гайфье немедленно помчался туда же. Он не отказался от прежнего намерения – следовать за сестрой по пятам. И пусть сама она говорит по этому поводу все, что взбредет ей на ум, – ему до этого нет дела. Пока Эскива не будет в полной безопасности, Гайфье от нее не отстанет. Прилипнет, как гусеница к листу.
С такими мыслями он бежал в рощу. Все происходящее представлялось ему увлекательной игрой в опасность, потому что стоило ему только допустить, что все это происходит всерьез, как у него сжималось что-то в животе и он утрачивал ясность соображения.