— И что есть я — внутри?
— Тиран, столь же жестокий, сколь и тщеславный, — сказала Серафина. — Я лучше умру в одиночестве, чем выйду за вас!
Раздвоенный язык мелькнул между губ герцога.
— Интересно, разделяют ли твои чувства другие женщины Тегии?
— Нет! — крикнули несколько женщин на площади.
— Иди же с ним, или ты сделаешь нас всех вдовами, — приказала матрона, подходя к Серафине. Другие двинулись, чтобы поддержать ее, но Корин быстро достала булаву и преградила женщинам путь.
Адон извлек горстку серы из кармана плаща. Он вознес безмолвную молитву Мистре, прося ее благосклонно отнестись к заклинанию, что он готовил, затем произнес:
— Лорд Горджиас никого не убьет.
— Возможно, нет — если вы уйдете на закате, — сказал герцог, остановив свой затененный взгляд на священнослужителе. — Но если после полудня[2] вы все еще будете здесь, все мужчины в этой деревне умрут. Запомните мои слова.
— Если вы угрожаете другим, у меня нет выбора, кроме как сразить вас во имя Мистры!
Когда патриарх поднял руки, чтобы задействовать заклинание, женщины тревожно закричали и побежали с площади. Герцог лишь улыбнулся, когда у него над головой разверзлась огненная дыра. Столб пламени понесся прямо ему в лицо. Он смотрел, как огонь приближается, безумно смеясь.
Как только первый язык пламени коснулся костистого лба, пылающий луч прекратил низвергаться. Пламя с шипением погасло, и багровый разлом внезапно исчез, оставив после себя лишь столб серого дыма. За пару секунд дым развеялся на ветру. В небе не осталось и следа от заклинания Адона.
— Он поклоняется Кайрику! — выдохнула Корин. — Только под защитой Повелителя Раздора можно противостоять магии Мистры — и сотворить такое с женским лицом!
Она коснулась своей изуродованной щеки.
— Не будьте глупцами, — усмехнулся герцог, подходя к ней и Адону. — Ваши жалкие божества меня не интересуют. Единственный, кто достоин моего поклонения — я сам!
Корин прыгнула вперед, целясь своей булавой в грудь герцога.
— За женщин Тегии!
Лорд Горджиас позволил удару попасть в цель. Тот отскочил от его жесткой шкуры. Затем герцог схватил Корин за запястье и произнес магическую формулу. Мягкий покров нежной шерсти немедленно расползся по ее коже. Руки и ноги неожиданно выкрутились в суставах, превратившись в кривые, жалкие отростки, неспособные даже выдержать вес тела. Девушка упала на землю, крича в агонии.
Адон не стал медлить со следующим ударом, на сей раз достав булаву. Выкрикнув имя Мистры, он прыгнул вперед и обрушил свое оружие на лицо лорда Горджиаса. Будто прикованный к земле, герцог следил за дугой, ведущей головку булавы прямо к его носу, и патриарх посмел надеяться, что расправится с врагом за один удар.
Двигаясь так быстро, что Адон увидел лишь расплывчатое пятно, лорд Горджиас перехватил и вырвал булаву. Он отбросил ее в сторону, и, сжав могучую длань на горле у патриарха, оторвал его от земли.
— Довольно ваших глупостей, — прошипел герцог.
Краем глаза Адон заметил стройную фигуру Серафины, приближающуюся сбоку. Обоими руками она обрушила булаву Корин на ногу герцога. Удар отскочил от колена, не нанеся никакого вреда.
— Ты примкнула к этим чужакам против своего будущего мужа? — вопросил он, глядя вниз на Серафину.
Она подняла булаву и ударила снова. Герцог, казалось, и не заметил. Горджиас снова посмотрел на Адона.
— Как ты заставил Серафину любить тебя?
— То, что она чувствует, не любовь, — выдохнул Адон. — Это благодарность за попытку ей помочь…
Герцог посмотрел вниз на девушку.
— Это правда?
Она сердито глянула на его обезображенное лицо.
— Что я чувствую к этому человеку — не твоя забота.
Лорд Горджиас вернул свой темный взгляд к Адону.
— Я убил бы тебя сейчас, но боюсь, ты только станешь дороже сердцу Серафины, — сказал он. — Я даю тебе время до полудня, чтобы ты показал себя трусом, каковым и являешься. Если ты не покинешь мою деревню к тому времени, Серафина станет моей женой — желает она того или нет — и я сдержу свое обещание убить каждого мужчину в этой деревне.
— Я брошусь в море! — пригрозила Серафина.
— Не думаю, — ответил герцог, глядя снизу вверх на нее. — Моей женой будет женщина из твоей семьи. Не ты, так твоя мать.
С этими словами лорд Горджиас швырнул Адона в колодец. К тому времени, когда Адон смог подняться на ноги, его противник проковылял половину площади. Раболепный Брока не отставал ни на шаг. Серафина помогла патриарху вылезти из колодца, и они направились к Корин, все еще лежавшей на земле. Со скрученными конечностями и полными боли глазами, глядящими в небо, послушница походила скорее на покрытого шерстью краба, а не на молодую женщину. Адон опустился около нее на колени и вновь вознес молитву Мистре.
— Корин не подвела тебя, — прошептал он. — Если ты гневаешься, гневайся лишь на своего патриарха! Позволь мне исправить вред, что я причинил этой бедной женщине. Дай мне показать этой деревне, что я твой истинный слуга!
Адон закрыл глаза, положил руку на дрожащий лоб Корин и произнес волшебную формулу.
Послушница осталась в теле чудовища.
Воздев взгляд к небесам, Адон простонал:
— Почему, Мистра? Зачем ты послала меня сюда, если собралась меня покинуть?
— Твоя богиня не покинула тебя, — сказала Серафина, закрывая лицо шалью. — Она тебя не слышит.
Адон нахмурился.
— Конечно же слышит! — сказал он. — Она покровительница…
— Магии, знаю, — произнесла Серафина. — Но она все равно не может тебя услышать, пока ты в Тегии.
— О чем ты?
— Ты оставишь нас в покое, если я тебе расскажу? — спросила она. — Господин Горджиас вполне способен осуществить свои угрозы, а ты не сможешь его остановить. Никто не сможет.
— Мистра не послала бы меня сюда, если бы это было так.
— А если это так, ты уйдешь?
— Я пришел спасти Тегию, а не уничтожить ее, — сказал Адон. — Если мне это не удастся, я уйду. Но если я решу, что смогу остановить лорда Горджиаса — несмотря на то, что ты расскажешь про его силу — ты должна пообещать мне помощь, о чем бы я не попросил.
— Договорились, — ответила Серафина. Она взяла ведра и принялась наполнять их, рассказывая Адону историю лорда Горджиаса.
— Герцог не всегда был таким мерзким — и внутри, и снаружи. Когда-то он был довольно милым молодым аристократом, заботящимся о своих людях.
— И что произошло? — спросил Адон, поднимая искривленное тело Корин на руки. Она молча лежала в успокаивающих объятиях патриарха.
— Это случилось в Смутные Времена, — сказала Серафина. — В первые несколько дней мы избежали последствий дикой магии и нападок мутировавшего зверья, случившихся из-за падения божеств. Но однажды, выйдя на сбор оливок, мы обнаружили, что Тегия все-таки пострадала, — она вздрогнула. — Деревья стали кровоточить, когда мы срывали оливки. А потом они стали кричать проклятия и пытались схватить нас своими ветвями… Пришел господин Горджиас и наложил заклятие, чтобы угомонить их, но что-то пошло не так. Он затянул всю гору черным туманом, таким густым, что на расстоянии вытянутой руки ничего не было видно.
Серафина зашагала по узкой улочке к постоялому двору своего отца, вынудив Адона последовать за ней.
— Мы не видели господина Горджиаса, пока туман не поднялся.
— И когда это было?
— Через месяц после того, как боги вновь взошли на небеса, — сказала Серафина. — Он стал чудовищем, которое вы видите теперь. Вот только он почему-то решил, что стал еще красивее, чем прежде. Он все еще так думает.
— Это очень интересно, но в твоем рассказе ни единого подтверждения того, что леди Мистра бессильна нам помочь, — сказал Адон, уже задыхаясь от ходьбы вверх по склону с Корин на руках.
2
В мире Forgotten Realms часы — редкое приспособление, и большинство народов разделяют день на десять частей, одна из которых, highsun (так в оригинале) обозначает полдень. (прим. пер.)