Барс встал, потянулся, разминая спину.
— Сейчас с тобой хотел поговорить Гнедой… Я прикажу развязать тебе ноги…
— Я никуда по своей воле не пойду, — быстро сказал Гартан.
— Имеешь полное право. Только как будет выглядеть связанный наместник, которого будто тюк с барахлом перетаскивают с места на место… Вот кентавры посмеются. Разговоров будет на долгие годы… — Барс протянул руку к завесе на выходе из шатра, но продолжал выжидающе смотреть на Гартана. — Или все-таки развязать ноги?
Гартан зажмурился, представил себе, как гогочут кентавры, как тыкают в него, связанного и беспомощного, пальцами… Увидел будто наяву, как перебрасывают друг другу орущего от ненависти наместника…
— Развяжи, — сказал Гартан.
— Может, и поедешь с нами своей волей? — спросил Барс. — Слово дашь благородное, и поедем…
— Развяжи ноги, — повторил Гартан.
— Как скажешь. Но ехать — все равно придется. А там… там мы с тобой решим — останешься ты живым или как…
Солнце… Безжалостное солнце пытается свалить Гартана, прожигает веки, глаза, кажется, скоро закипят и струйками пара улетят вверх, к небу… и стервятникам нечего будет выклевывать…
Гартан споткнулся, взмахнул руками, понимая, что не сможет устоять на ногах и не сможет встать, если упадет… Кто-то подхватил его под руки, удержал, к губам поднесли флягу, упоительно пахнущую вином… Гартан махнул рукой, пытаясь ударить и выбить флягу, но не попал.
Еще шаг. И еще…
Он сильнее их… Он сможет… Он сможет…
Гартан споткнулся и рухнул лицом вперед, в ломкую сухую траву. Ударился и не почувствовал боли… Как не почувствовал, что его подняли, что влили в полуоткрытые губы вина, что облили водой из бурдюков, подсадили в седло… Он бы упал, если бы его не привязали и не поддерживали все время, пока ехали к крепости.
— Дурак упрямый, — сказал кто-то, когда крепость вынырнула из дрожащего марева. — Ему бы еще ума…
Гром медленно пошел вперед, осторожно переступая, словно боясь потерять седока.
Его заметили из крепости, бросились навстречу.
Гартан что-то шептал побелевшими губами, но его никто не слушал. Быстро соорудив носилки и подвесив их между двумя лошадьми, егеря повезли наместника в замок, не останавливаясь даже на ночевку.
Глава 6
Человек кричал, кровь из прокушенной губы и пена стекали по его подбородку и капали на сухую землю. Но никто, кроме Гартана, на крик внимания не обращал. Все почти зачарованно смотрели на раскаленный докрасна прут, медленно входящий под кожу человека.
Кентавр, державший прут в руке, был, по-видимому, большой мастер — железо двигалось плавно, не вспарывая кожу и не разрывая плоть, скользило, оставляя черный след, татуировкой проступающий на коже. И казалось, что прут будет двигаться долго-долго, что он стал гибким и палач сможет, начав с руки, провести орудие пытки через плечо и спину к ногам.
Но вот прут замер, кентавр оглянулся на стоящих вокруг сородичей и людей, перехватил короткими крепкими пальцами деревянную ручку, чуть присел перед привязанным к столбу человеком и рванул прут вверх, разрывая кожу.
И ни капли крови не пролилось на землю, когда палач вырвал прут из тела. Все запеклось.
Восторженно кричали кентавры, и люди тоже что-то кричали, размахивая оружием. Гартан рванулся, но у него не было ни единого шанса — два кентавра, каурый и буланый, держали его сзади за связанные руки. Как только Гартан попытался шагнуть вперед, его подхватили под локти и приподняли. И никакой дыбы не было нужно, чтобы затрещали суставы и чуть не вырвался крик у наместника.
Кентаврам вовсе не надо было так резко останавливать Гартана и так высоко вздергивать его вверх, они вполне могли его просто удержать, но зверолюдям очень хотелось услышать хотя бы слабый стон глупого человека, так наивно попавшегося на простенькую подначку вожака.
Гартан понимал это и делал все, чтобы обмануть ожидания охранников. Он умрет молча. Он сможет… Гартан посмотрел на рану человека у столба, вдохнул горько-приторный запах обугленной плоти и сказал себе, что сможет, что постарается не проронить ни звука. Сделает все возможное.
Боль в плечах становилась невыносимой, в глазах потемнело.
— Поставьте, — услышал Гартан. — Еще раз такое сделаете — убью.
Это Барс, узнал наместник. Он умеет обращаться с кентаврами. Они его слушают и выполняют то, что он требует. Гартан о таком и не слышал никогда. Он читал в книгах, что кентавры — неуправляемые злобные полуживотные, мечтающие обмануть, предать, ударить в спину…
А он им поверил. Дурак.
Дурак, в который раз признал Гартан.
Кентавру-палачу принесли новый прут с жаровни. В темноте заостренный конец прута был белым. Кентавр схватил орудие, встал на дыбы, потом тяжело опустился на передние ноги так, что конец прута пронесся перед самым лицом человека, привязанного к столбу.
Нет, не пронесся: через мгновение в неверном свете костра Гартан увидел тонкую черную полоску на щеке человека. И снова — ни капли крови.
Кентавры снова восторженно заорали. И люди — тоже. Их было десятка два — крепкие, рослые. Гартан не думал, что кто-то из взрослых мужчин выжил в Долине. Оказалось — выжили, немного, но ведь выжили.
Он даже смог преодолеть себя и спросить у Барса, как эти люди уцелели в резне у брода. Тот чуть помолчал, а потом сказал, что их в битве не было. Их Барс отправил к кентаврам с приказом не идти на призыв старейшин.
— Ты так бережешь своих четвероногих приятелей? — удивился Гартан.
— Я не хотел, чтобы еще и кентавры напали на Долину, — ответил Барс. — Если бы они погибли от рук людей императора, то их соплеменники пришли бы в Долину еще до Последней Сестры. Они не стали бы ждать Второй Половины, Возвращения Сестер, как это делают кочевые. Кентавры мстят сразу. И тебя убили бы, и твою жену — всех.
— Так это ты меня спасал? — не смог удержаться Гартан, понимая, что выбрал неправильный тон, но не способный ничего с собой поделать.
Глаза Барса потемнели, рука на поводьях дернулась, конь недовольно мотнул головой, но предводитель ополчения смог удержаться, не проявить раздражение и не сорваться в ярость.
— И тебя тоже, — тихо сказал Барс. — И своего брата. И Последнюю Долину… Я хотел сдаться императору… Хотел…
— И что же тебе помешало? — с некоторой брезгливостью спросил Гартан.
Он не мог даже представить себе ситуацию, когда бы ему в голову пришла эта подлая мысль — сдаться. Лучше умереть.
— Не суждено было, — серьезно ответил Барс. — Не суждено…
Потом они приехали на стоянку кентавров, потом старейшины кентавров (или как там они у них называются) обступили Гартана и рассматривали его как странного зверька, переговариваясь на своем гортанном наречии, потом наместника привели к столбу, вкопанному между двух костров посреди круглой площадки.
И Гартан увидел избитого человека, привязанного к столбу. Человек был бородат, космат, тело покрыто странными голубыми и красными рисунками, из одежды на нем оставили только бурые кожаные штаны до колен.
Из кочевых, понял Гартан и вспомнил, что кочевые — заклятые враги кентавров. Об этом он читал в книгах, это ему и братьям рассказывал отец. Если кентавры берут в плен человека, то тот долго не живет, сказал отец, его убивают быстро и страшно. Но если попадает кочевник, то…
Этого кочевника почти не били до появления Гартана. Так, всего несколько синяков и кровоподтеков. Только когда привели Гартана, кентавры обступили площадку и палач взялся за прут…
Кочевник кричал, но на вопросы отвечать отказывался. Время от времени к нему подходил Котенок и что-то спрашивал. Кочевник мотал головой, однажды даже плюнул в лицо парня кровью, но тот не уклонился — вытер и что-то крикнул на наречии кентавров. Те захохотали.
— Мальчишка совсем отбился от рук, — тихо, как будто себе самому, сказал Барс.
— Ему это нравится, — произнес Гартан.
— А почему нет? — спросил Барс. — Ему было семь лет, когда кочевые вломились в Долину. Он видел, что они творили в деревнях, видел, что оставили после себя… Это — даже и не тысячная доля того, что получали наши люди, попав к кочевым. Они охотятся за детьми. Шаманы приносят их в жертву во время своих ритуалов… Обычно — четверо детей не старше четырех лет. Вначале их укладывают на жертвенном камне, голова к голове. Потом шаман поддевает острием ножа кожу на ноге того ребенка, что лежит с восточной стороны, и медленно вспарывает ее до горла… но не убивает… Один надрез, потом — второй, с левой ноги… Ребенок кричит от боли, шаман переходит к тому, что лежит с запада… потом с севера… с юга… Течет кровь, но никто не собирает ее, не приносит в жертву. Это ритуал Предотвращенной опасности. Они так узнают, с какой стороны ожидать нападения. Какой ребенок умрет последним, с той стороны может прийти враг…