— Да, пожалуйста… я хочу жить… жить…
— Она лжет, — Фурриас поднял меч. — Если вы попытаетесь меня остановить, я вас убью.
— Не нужно драться, — быстро, словно в бреду, шептала Канта. — Не нужно из-за меня драться, пожалуйста… Свяжите меня, закуйте в цепи, закройте в подвале… только ребенка пощадите… Дайте мне хотя бы надежду… Я вас прошу…
— С дороги! — Фурриас сделал выпад, не желая убивать, намереваясь только выбить оружие из руки Гартана.
Гартан легко отвел оружие в сторону. У него болело левое плечо, сердце колотилось как безумное, но он принял решение и менять его не собирался.
Да, он дал слово. Но ведь Канта ничего не просит, кроме жизни для себя и для дочери. Для их дочери. Она не совершает ритуала, которого так боялся инквизитор.
Фурриас ударил снова, на этот раз сильно и точно — лезвие скользнуло по раненому плечу наместника. Гартан закричал и ударил в ответ. В грудь инквизитора.
Фурриас всхлипнул и выронил меч.
— Не нужно было тебе… — еле смог произнести Гартан. — Не нужно было требовать…
Инквизитор все еще был жив, пальцы скребли по полу, он даже что-то пытался говорить.
— Она будет жить… — сказал Гартан.
— Он умирает, — тихо сказала Канта. — Зачем он начал? Я ведь просила… а он…
Канта подошла к Гартану сзади, обняла за плечи.
— Я его убил, — прошептал Гартан. — И я нарушил клятву… Первый в нашем роду. Но, знаешь, Канта, я не жалею… Правильно говорил Коготь, нужно самому отвечать за свои поступки, быть не мужчиной из рода Ключей, а просто мужиком. Мужем…
— А вот в этом Коготь не прав, — тихо-тихо сказала Канта. — Совсем не прав. Мне не нужен просто муж или просто мужик. Мне нужен мужчина из рода Ключей…
Она еще на закончила фразу, а лезвие длинного тонкого ножа уже вошло в спину Гартана.
Гартан рухнул как подкошенный.
— Мне не нужен самец, — сказала Канта, переступая через мужа. — Мне нужен носитель крови Ключей.
Канта перевернула Гартана на спину.
— Это ведь не больно, правда? — Канта наклонилась к мужу и погладила его ладонью по щеке. — Совсем не больно. Ты жив, но не можешь пошевелиться. Есть такая особая травка, она даже здесь растет, в Долине… Ты же помнишь, я знаю много зелий…
Гартану и вправду не было больно. Тело было пустым и легким.
— Я знаю зелья, которое может вызвать слабость кишечника. Бедная Уртина, она думала, что это у нее от плохой воды… И Астрис так радовался твоему благородству… А на самом деле мне нужно было привести тебя в Последнюю Долину, — продолжая говорить, Канта быстро переставляла светильники, располагая их вокруг лежащего Гартана. — Согласись, у нас была такая возвышенная и романтичная любовь! Ты спас меня в лесу от злобной твари… бедная моя кошечка, она так весело играла со мной. Но я пожертвовала ею ради нашей с тобой будущей любви. Нужно было проверить твой волшебный дар — кошечка умела усыплять свои жертвы на расстоянии, но с тобой у нее это не получилось. Ну и ладно, нужно же было как-то объяснить слишком глазастым людям, откуда на мне печать Бездны. И нужно было, чтобы ты меня жалел и любил… И делал все так, как это нужно мне. Моему роду. Моему Ордену… Понимаешь, Гартан, ваш род… Он ведь не просто так не поддается чарам. С чего бы это такой подарок самодовольным тупицам? Ваша кровь — ключ к вратам Хаоса. Вот и все. Понятно? Ключ. Ты меня понял, Гартан из рода Ключей? Вы придумывали легенды и сказки о своем высоком предназначении, но на самом деле были лишь связкой ключей, оставленных хозяином за ненадобностью. И вот время пришло…
Канта подошла к тронам, уперлась руками в спинку того, что был меньше. Раздался скрежет, и резная спинка ушла в стену.
— Все, конечно, не так просто. Нужна ваша кровь, но пролита она должна быть здесь, в Замке Последней Двери… А ты думал, что он называется просто руинами? Дальше… Дальше ты все сам видел. И даже участвовал. Мне немного жаль тебя убивать, честное слово… Я бы и не стала этого делать. Мне вполне хватило бы твоего сына. И мне было бы проще все сделать: ты бы героически умирал на стене замка, а я бы вот этим ножом, — Канта взмахнула в воздухе ножом, который она достала из тайника, лезвие полыхнуло алым, словно головня на ветру, — этим ножом выпустила бы новорожденному Ключу кровь, открылись бы Врата… Не жалкие оконца, которые пытались открывать всякие колдунишки, а ворота, от неба до земли… И никто не смог бы остановить Хаос. Земли на многие дни пути вокруг опустошены, кентавры — напуганы и ушли подальше в степь… будто расстояние может спасти их от Хаоса… Кочевых больше нет. Совсем нет. Ты так боялся открыть мне правду, что чуть все не погубил. Мне поломойка рассказала о слухах. Что ринутся орды в долину… Не ринулись. Я ведьма, ты же помнишь? Здесь больше некому остановить пришествие Хаоса. Тут только залитая кровью Последняя Долина — самый грандиозный алтарь во вселенной!
Канта подошла к Гартану и снова присела на корточки, играя ножом перед его глазами.
— И все-таки мне было весело! И даже приятно. Ты умеешь доставить женщине удовольствие. Как мы тут веселились с тобой… В первый день, вот тут же, на полу. Помнишь? — Канта провела лезвием по лицу Гартана и засмеялась визгливо. — Это я подняла и привела мертвых Болотных тварей в деревню… Нужно было подтолкнуть Долину к тебе, под твою защиту. Иначе мы бы просто не дожили до Дня Темной Дороги… Правда, меня очень пугал инквизитор… Мне снились сны, что он убивает меня. Вонзает нож в горло. Или в сердце. Или в спину… Каждый раз он убивал меня во сне как-то иначе. Но наяву ничего сделать не успел. Ты его победил, мой хороший. Победил. А то ведь он чуть не сорвал все. Я так нелепо попала в плен к нему… Я так заботилась о несчастных людях Долины, лечила их, принимала их уродливых детей и все только для того, чтобы никто… никто-никто не смог меня заподозрить. И никто не заподозрил. Как можно такую милую и сердечную женщину заподозрить в чем-то плохом?
Канта наклонилась к мужу и кончиком языка слизнула кровь с его лица.
— А на вкус — ничего особенного. Я пробовала кровь, когда меня готовили ко всему этому… Я училась убивать, колдовать, составлять снадобья и накладывать наговоры… На пиво, например. Ты должен был испугаться. Не за себя, за тех, кто в твоей власти. И ты должен был отступить сюда, в замок, полагая, что это единственная защита для тебя, нас, твоего ребенка. Чуть не забыла: эти артефакты, которые ты стал свозить сюда, они очень хорошо прятали мою черную отметину. Если бы я тогда не выехала из замка прямо к Фурриасу… Но все равно получилось, только инквизитор и этот Барс, так и не умерший на кресте, все чуть не испортили… а ты очень удачно вспомнил о том, кто Барса с креста снял. Вовремя вспомнил. Чудаковатый старик давно исчез где-то в болотах… или даже в столице, но ведь пригодился, отвел от меня угрозу. Пусть на день-два, но мне хватило. Пришлось, правда, отсиживаться в этом зале, чтобы Фурриас не почувствовал запаха Хаоса, чтобы не решил, что это от меня так воняет… А потом несчастный Щенок — такой хороший, заботливый мальчик… С сердцем мягким, как грязь… Его нужно было только подтолкнуть. А он — толкнул своего приятеля, пролилась кровь, и замок стал оживать. Тут уж бедняге инквизитору стало совсем не до меня, все гремело и полыхало. Оставалось только родить мальчика и вырвать ему сердце… Представь, что я испытала, когда на свет из меня появилась девчонка. Пришлось позвать тебя…
Канта разрезала одежду Гартана, приложила холодную ладонь к его груди.
— Бьется, — сладострастно прикрыв глаза, прошептала Канта. — Бьется… Я долго училась вырезать сердце так, чтобы не повредить его. Сердца так забавно дергаются на ладони, выплевывают последние капли крови… и замирают… превращаются в куски мяса… Но зато я теперь выну твое сердце одним движением руки… Этот нож — ему тоже тысяча лет, как замку, — рассечет кости и плоть легко, будто они из воздуха… из пара… Если тебя это беспокоит, то нашу с тобой дочку я убивать не буду… пусть лежит себе, все равно весь мир обречен вернуться в Хаос… Интересно, как все это будет выглядеть? Жаль, но ты не увидишь. И Фурриас не увидит, с чем он пытался бороться…