- Глеб Кюнстлер, - морально сдавшись, назвал я сначала имя с фамилией, затем телефон.
- Очень интересно, - улыбнулся врач, сохраняя мой номер. - У Вас говорящая фамилия. Кажется, «кюнстлер» в переводе с немецкого значит художник.
- Хорошо придумал, - вслух, но тихо сказала Лия сама себе. - Действительно факты сходятся. Мне сказали, что мне операцию делал хирург из другой больницы, потому что здесь не нашли тех, кто умел бы делать такое.
Картина четвёртая
Жизнь за жизнь
На следующий день он позвонил и сказал, что хирург согласился и операция назначена через неделю. Я был рад тому, что ты выздоровеешь и что на перерисовку этого чёртового колеса у меня было целых 7 дней.
Рано обрадовался. Я так и не сумел перерисовать. Каждый день ходил в парк, рисовал по несколько раз, с разных ракурсов и... всё равно один и тот же подтекст только с разных углов. Проклятие будто смелось надо мной, показывая с разных сторон мою смерть...
Последние строчки этого письма я пишу за сутки до твоего дня рождения. Если ты это читаешь, значит, проклятие уличного художника не выдумка. Оно убило меня. Но я рад, что ты теперь будешь жить и что я сумел спасти тебя пусть и такой ценой. Не жалей меня, ведь я избавился от этого груза. Думай, что мне сейчас гораздо лучше, как и тебе.
- Дурак! - прошипела Лия и порвала последний листок, а затем смяла обрывки и бросила их в стену. - Если ты не боишься шутить о собственной смерти, то путь она к тебе придёт.
После этих слов она немного поворочалась и, начав мечтать о чём-то своём приятном и весёлом, провалилась в сон, забыв о глупой выходке брата...
Утром Лия всё-таки решила позвонить Глебу и узнать, что это была за глупая шутка, но его телефон был отключён. После она позвонила отцу, он тоже не ответил. Странно всё это. Девочка прекрасно знала, что папа всегда любил её больше всех на свете и всегда отвечал, если она звонила.
- Что с тобой? - спросила тётя Люба, которая принесла таблетки после завтрака. - Кто-то обидел?
- Нет, просто... - Лия тяжело вздохнула, - ни папа, ни брат не отвечают. Даже странно, они всегда поднимали трубку, когда я звонила, а сейчас никак.
- У тебя же вчера был день рождения, может, они тебе ещё один сюрприз готовят.
- Не думаю, на них это не похоже.
- Думай о хорошем и улыбайся. Врач сказал, что через пару дней тебя выпишет, если всё будет хорошо. А всё будет хорошо, если ты будешь улыбаться, правильно?
- Да, спасибо, - эти слова Лию действительно взбодрили. - Капельница сегодня нужна?
- Только вечером. Ну, а я пойду к другим пациентам, а ты улыбайся и выздоравливай. Хорошо?
- Ага.
Лия снова осталась одна в пустой палате. Она знала, что за дверью другие пациенты, кто младше, а кто старше. Там она могла бы найти себе друзей, но не хотела, хоть уже ей это было можно. Девочка чувствовала себя хорошо только одна, наедине с рисунками брата, такими красивыми и такими разными.
Крутая скала, по которой струится горный ручей. Рядом огромный камень, где сидит гордый орёл. Из этой картины веет горной романтикой. Кажется, что эта красивая и горделивая птица сейчас закричит и взмоет в небеса на встречу всем ветрам.
На следующей странице сказочный гном, весь в потрёпанной рабочей одежде, на задорно смотрящем вверх носике колпачка бубенчик, как у рождественского оленя. В одной руке у этого маленького труженика потрёпанная старая кирка, а другую он протягивал Лии, показывая полупрозрачный голубой кристалл с застрявшем в нём маленькой феей.
Дальше простирался какой-то сюрреалистичный мир, где дома были построены на облаках и росли вниз, как сосульки. Самые «высокие» едва не касались земли. А там, внизу раскинулось огромное цветочное поле с ярко-голубым цветком в центре. Похоже, он заменял жителям этого странного места солнце. Да, кстати, о них. Их было немного, всего пара-тройка и из-за масштаба изображались они, как на детских рисунках: палка, палка, огуречник - вот и вышел человечек. Но Лии они представлялись похожими на людей, но с прозрачными лёгкими крыльями. Ей самой хотелось дорисовать одного такого, подлетевшего к зрителю поближе, но она бы не посмела портить рисунок брата.
За разглядыванием рисунков и попытками сделать себе макияж прошёл целый день. Ни папа, ни Глеб ни разу не ответили на звонки и не позвонили сами. «Может, они меня забыли? - пронеслось в голове у девочки. - Или Глеб написал правду?» Но она быстро отмахнула эти мысли, ведь считала их просто паранойей.