- Привет, Лия, - в палату зашла тётя Люба с капельницей. - Как чувствуешь себя? Как день провела?
- Хорошо, спасибо. Только скучно, ни папа, ни брат не ответили.
- Ну, ничего, бывает, - медсестра начала подготавливать капельницу. - Слушай, что сейчас расскажу. Наверное, врут, но всё-таки, в наше время, похоже, герои ещё не перевелись.
- Они всегда будут, - мечтательно улыбнулась девочка.
- А я думала, что нет, только вот сегодня поверила. Вчера вечером нам неотложка привезла какого-то юношу. По-моему, ему около двадцати. В общем, он спас мальчика, которого должна была сбить машина. Он подставил себя под удар. Подробностей не знаю, так что больше сказать не могу. Это медсёстры рассказали, а меня это удивило. Жалко, конечно, его, в коме до сих пор. Не известно, выживет ли.
- Да, действительно, герой, - тяжело вздохнула Лия. - Вот бы мой брат действительно совершил что-то героическое, а не придумывал небылицы, которые якобы оправдывают то, что он вчера не пришёл, а сегодня не отвечает на телефон.
- Ну, разные братья бывают, - тётя Люба тоже погрустнела. - Но ты должна думать о лучшем. Например, о том, что совсем скоро ты отсюда выйдешь уже здоровой. Правильно?
Не успела Лия ответить, как в палату вбежала другая медсестра:
- Любовь Павловна! Любовь Павловна! Я узнала: у этого героя с собой ни документов, ни телефона не было, сейчас его опознали, - женщина глубоко вздохнула, чтобы нормализовать дыхание. - Он, оказывается, был причастен к той операции, которую тут провёл хирург из частной клиники. Ещё узнала, что он художник, у него даже фамилия с немецкого переводится так, псевдоним, наверное.
Лия замерла от страха, осознав, что Глеб не лгал в письме.
- И что с ним сейчас? - поинтересовалась тётя Люба.
- Да помер он. Естественно, столько переломов и повреждений органов, он бы, даже если бы выжил, то всю жизнь бы мучился.
Окаменев от услышанного, Лия просто смотрела на ту, что принесла ей эту новость, и чувствовала, как ей трудно дышать от подступающих слёз и судорожных мыслей, пытающихся любым способом опровергнуть жуткую новость.
Картина пятая
Под другим углом
Лия гуляла по парку, наслаждаясь последними днями уходящего лета. Уже скоро в школу. Ах, какое приятное было это лето. Первое лето, когда она чувствовала себя здоровой и счастливой.
- Может, здесь? - предложил отец.
- Ладно, - вздохнул Глеб. - Всё-таки вид не плохой.
- Ты как, Лия?
- По-моему, здесь везде красиво.
- Извините, - мужчина побежал догонять двух подруг, которые были ближайшими прохожими. - Вы можете нас сфотографировать?
- Конечно, - согласилась одна и потащила за собой вторую. - Вас втроём?
После нескольких кадров под разными углами подруги ушли своей дорогой. Лия достала из своего нового рюкзака альбом и карандаши.
- На, рисуй, - улыбнулась она. - Хочу, чтобы этот день был запечатлён именно в твоём рисунке.
- Но... - её брат тяжело вздохнул. - А если там опять будет подтекст?
Девочка тяжело вздохнула:
- Попробуй хоть иногда подсмотреть на это под другим углом. Скажи, пап.
- Я не верю, в Ваши детские игры с проклятиями, - сухо бросил он. - Глеб, пора бы вырасти.
Парень только тяжело вздохнул. Он и не ждал от отчима чего-то другого.
- А я тебе верю, - Лия поближе наклонилась к брату. - Но понимаешь, мне кажется, если ты заранее знаешь, что будет и примерно когда это будет, то сможешь попробовать этого избежать. Ты можешь со мной не согласиться, но мне кажется, что это дар, а не проклятие.
- Я никак не смог предотвратить ту аварию, - тяжело вздохнул Глеб, начиная рисовать с фотографии. - Да и того мальчика я спас случайно. Так получилось.
- Но ведь ты писал о своей смерти, а получил вместо неё инвалидность.
- Я и не видел своей смерти, просто тот подтекст воспринял именно так, - возразил Глеб. - Я просто увидел, как попаду в аварию, и это случилось.
- Ты чего? Инвалидная коляска сделала тебя таким пессимистом? - хмыкнула Лия и толкнула её за поручень. Глеб вздрогнул и провёл карандашом слишком длинную линию.
- Ой, прости, - виновато улыбнулась Лия. - Я просто хотела тебя взбодрить немного. Надеюсь, в этом рисунке подтекста не будет.
- Я тоже на это надеюсь.
- Хорошо, братишка, ты тут рисуй, а мы с папой сходим за мороженым. Кстати, тебе какое?
- Шоколадное, - буркнул художник, не отрываясь от работы.
Они ушли. Глеб остался один сидеть в инвалидной коляске в парке с боку дорожки. Последние два месяца он ощущал себя беспомощным недочеловеком, способным только работать руками, хотя... и до этого он был способен на мало что другое. Даже несмотря на это, его не покидали пессимистичные мысли о том, что лучше бы он умер в тот день. В маленькой, к тому же неполной, семье просто один инвалид сменился на другого. Лучше бы то, что медсестра сказала, оказалось правдой. Она ведь лепетала всякую чушь, слепленную из слухов о всех больных, о которых она слышала за то утро...