— Из рассказов Ирсалия Странника, давайте будем точными, — педантично заметил Гнелль. — Не слишком достойно приписывать себе славу и сочинения другого. Впрочем, на болтовню таких, как ты, обращают внимание только в Ташире. Вы хотите забрать этих двоих себе, Ноккур? Постарайтесь действовать аккуратнее, чтобы как можно меньше наших людей вышло из строя.
— Вы же сами утверждаете, Гнелль, что я хорошо знаю женщин, — Ноккур раздвинул губы в стороны, но улыбкой это никак нельзя было назвать. — Эй, Линн, что надумала делать? Воткнешь себе в шею ножик — я вижу, как ты его крутишь под плащом? Или все-таки сначала посмотришь на своего ненаглядного Баллантайна? Я тебе обещаю его показать — даже относительно невредимым.
Дрей отвернулся, чтобы не смотреть на лицо Гвендолен. Он все понимал, более того. если бы она не вытащила из ножен все кинжалы и не побросала бы их на пол, подчиняясь жестам Ноккура, он испытал бы смутное разочарование. Но вместе с тем видеть, каким отчаянием и восторгом светятся ее глаза, было невыносимо.
— Ну как, ты собрался с мыслями? Решил, что в первую очередь нужно рассказать?
Человек, дремавший в кресле у окна, вздрогнул и повернул голову, щурясь против света. Судя по удивлению, промелькнувшему в его взгляде, столь большое количество гостей к нему последнее время являлось не часто.
— Чем обязан такому повышенному вниманию к себе? — он говорил негромко, но с интонацией человека, которого обычно не перебивают. — Вряд ли это ваши специаличты по развязыванию языков, с которыми вы обещали меня познакомить, Ноккур. — они не слишком для этого подходят по комплекции.
Гвендолен, надежно скрытая длинным плащом с капюшоном, до удивления напоминавшим одеяние воинов Провидения, в точности следовала указаниям — не поднимать глаз, не издавать криков и вообще вести себя скромно. Но поступалa она так вовсе не из послушания — ее колотила крупная дрожь, и все силы уходили на то, чтобы с ней справляться. Зато Дрей уставился на сидящего в кресле во все глаза.
Чувство, которое его охватило, было странным. С одной стороны, он мало что мог понять — если бы перед ним оказался писаный красавец с точеными чертами лица, роскошными кудрями и атлетической фигурой, он бы вздохнул и философски пожал плечами. Но у окна сидел осунувшийся человек с волосами не то совсем светлыми, не то наполовину седыми, черты лица которого ничем особенным не отличались и даже не выражали гордого презрения к врагам и равнодушия к собственной участи. На веках у него залегли тени, отчего глаза казались еще больше, лицо было серым, а губы потрескавшимися. Правда, его равнодушие к тюремщикам выражалось в том. что он даже не поднялся с кресла. Но через какое-то время, присмотревшись внимательнее, Дрей понял почему — его руки и ноги были прикованы. Даже шею охватывал металлический обруч, цепочка от когорого тянулась к изголовью.
— Всему свое время, мой дорогой бывший собрат. — Ноккур с некоторой опаской понаблюдал на Гвендолен, но затем удовлетворенно кивнул. — Такие ребята берут за свою работу очень недешево, а мы должны беречь государственную казну Круахана, которую ты всю растратил, любезный Эбер. Конечно, мы прибегнем к их услугам, если не будет другого выхода, но мне отчего-то кажется, что ты и так все расскажешь. Ты ведь совсем не герой, не так ли? Я вот, например. совершенно не верю в эту занимательную легенду, что тебе наступили на руку сапогом, а ты не издал ни звука. Не заставляй нас проверять. Эбер, а то ведь мы совсем разочаруемся в людях.
Лицо Баллантайна приобрело совсем неживой оттенок. Он несколько раз пытался пошевелить губами, но внятные слова получились только с третьей попытки:
— Неужто вы когда-то были в восторге от людей? По-моему, вы их любили, как любят баранину — с острым соусом или без. Что делать, теперь будете питаться с отвращением.
— Слушай, Эбер, — Ноккур слегка вышел из себя, поэтому в его голосе зазвучали шипящие интонации, — ты не старайся брать пример со своей рыжей твари. У нее все равно намного лучше получалось. Кстати, ты о ней не вспоминаешь? Не жалеешь, что прогнал? Столько раз еще мог бы ею попользоваться, заодно бы сравнил, как это — с крыльями и без крыльев.
Эбер без всякого выражегния перевел взгляд на свои руки. Судя по стертым запястьям, какое-то время тому назад он безуспешно пытался их освободить, но уже убедился, что все старания бесполезны.
Ноккур тем временем принял сокрушенно-назидательный вид, явно наслаждаясь всем происходящим.