С большим трудом Дрей сообразил, что непонятные слова обращены к нему. В голове медленно начинало проясняться, благодаря чему он смог даже сделать один шаг вперед.
— Я вас видел…. вчера в трактире, — сказал он, стараясь выговаривать слова более или менее внятно. — Я тогда тоже… ничего не понял, но мне показалось, что вы спрашивали о Гвендолен. Вы… ведь вы тоже из Ордена? Нам лучше поскорее отсюда уйти.
Человек пренебрежительно фыркнул, но все-таки наклонился и легко поднял Гвендолен на руки.
— Не ерзай, я от них много раз слизывался. Вон, они же пока еще тухлые.
Он еще раз занес башмак, чтобы толкнуть стражников, но нахмурился и осторожно вернул ногу на место. Потом повернулся и так же громко, как пришел, затопал вниз по лестнице.
— А что вы… с ними со всеми сделали? — Дрей бросился следом, опасаясь только одного — что споткнется и не догонит. — Это ведь вы, правда? Подождите… вы можете идти не так быстро? Как ваше имя?
— Дагадд, — имя прозвучало, так, будто человек уронил несколько тяжелых камней. — Но можешь ляпать Дагди.
"Тоже не лучше", — подумал Дрей, переходя с быстрого шага на медленный бег. — "Хотя, с другой стороны, человек, способный одним присутствием укладывать на пол небольшой отряд, может зваться как ему заблагорассудится".
Ночью, как всегда, пошел дождь — затяжной, неспешный и холодный, обычный для Круахана, поэтому сложно было сказать, наступило ли утро. Просто небо за узким окном с решеткой из железных листьев стало светло-серым вместо темного, и сумрак в комнате слегка раздвинулся. Трое, коротавшие ночь у стола в разных позах, зашевелились, и один из них, маленький человек с темными грустными глазами, дунул на свечу.
Второй, сидевший на массивном деревянном табурете, поскольку ни одно кресло не могло его вместить, шумно вздохнул и в очередной раз наклонил кувшин над вместительной кружкой. За ночь в его широко раскрытых глазах отчетливо проявились красные прожилки.
Третий, худой и слегка сутулый, с лицом, покрытым морщинами, подошел к единственной кровати, на которой лежала, вытянувшись, рыжеволосая девушка со спутанными кудрями и разбитым подбородком. Она то ли спала, то ли была без сознания, только губы едва шевелились и дрожь пробегала по телу. Но стоило поправить тонкое одеяло, которым она была укрыта, как Гвендолен вскочила с невнятным криком, словно подброшенная. Маленький человек у стола тоже вздрогнул и едвп не смахнул на пол полупустой кувшин.
— Вот ведь у некоторых цапалки не так примотаны! — громко возмутился толстяк, спешно обороняя свое сокровище. — Совсем засохнешь с такими!
— На твоем месте, Гвендолен Антарей, я бы полежал несколько дней, — невозмутимо заметил третий собеседник. — И лучше всего не двигаясь.
Гвендолен моргнула и несколько растерянно оглянулась. В комнате было мирно, немного пыльно, но довольно уютно, особенно по сравнению с видениями, которые одолевали ее только что. В камине дотлевало одинокое толстое полено, роняя красноватые искры. Дагадд, слегка покачивающийся на своем табурете, тянул под нос какую-то бесконечную песню, сливающуюся со стуком дождя о ставни. В глазах Дрея стояла тревога, но сам он был необыкновенно тих. И третьего человека, присевшего на край ее постели, она тоже явно помнила.
— Кехтан, — сказала она, с трудом двигая нижней губой. — Ты по прежнему лучший лекарь на всем Внутреннем океане?
— Для того, чтобы понять, что по тебе прошлись сапогами, звание лекаря необязательно, — ворчливо отозвался Кехтан. — А чтобы предсказать, что тебе сейчас будет очень скверно, — прибавил он, видя, как Гвендолен откидывает одеяло и встает, — достаточно быть простым подмастерьем у аптекаря.
Ей было скверно, это правда, но совсем не от режущей боли в боку, которая возникала при каждом вздохе. В конце концов, нечто подобное она ощущала всякий раз, когда на небо всходила луна, и ей казалось, что вместо тонких, еле заметных шрамов на спине у нее открытые взрезанные раны. Ей было скверно, потому что в часах падала одна капля воды за другой, а Эбер все так же продолжал сидеть, прикованный к своему креслу. Но сквозь боль в душе разворачивалась надежда — она была уверена, что скоро все будет хорошо.
Гвендолен доковыляла до стола и оперлась о него обеими руками, переводя дыхание. Дагадд наконец оторвался от края кружки и посмотрел на нее прищурясь, с заметным любопытством, но заводить разговор не спешил.