— Когда будете у Гнелля, — с расстановкой произнесла Гвендолен, — постарайтесь излагать свои мысли более внятно. Я очень огорчусь, если он не поймет, что вам нужно.
— Будто он не знает заранее, что мы ему скажем.
— Я полагаю, он удивится не меньше вашего. Правда, в отличие от вас его удивление будет гораздо более приятным. И еще — я поеду с вами, и там скажу Гнеллю свои условия.
— Какие?
— Пока вам это знать необязательно.
— Это унизит мою честь и честь моего народа, — мрачно сказал Данстейн. — Я никогда этого не сделаю.
— Смерть от женской руки, конунг, унизит тебя не меньше. И твой народ не сильно выиграет от того, что ты погибнешь. А я могу подсказать тебе средство для возвращения поруганной чести. Я останусь у тебя, и никто не узнает, что тебя заставили согласиться на торговую монополию. Это было твое собственное мудрое решение. А когда все закончится, ты с лихвой можешь отыграться на мне за каждую неприятную минуту, которую твоей чести пришлось вытерпеть из-за меня. Полагаю, это ее излечит?
Данстейна угроза Гвендолен застала полуобернувшимся в кресле. Сознавая меткость первого броска, задевшего прядь волос, он разумно не двигался, хотя мышцы шеи и плеч затекли от напряжения. Но сейчас он поразился настолько искренне, что позабыл обо всех своих неудобствах:
— Зачем тебе это нужно?
— Теперь ты понимаешь, я рассказывала вам про Эгмунда и Альгерд не для того, чтобы позабавить перед сном. Ты полагаешь, чтобы отвлечь внимание? Это тоже, но мне хотелось, чтобы вы все представили, что чувствует человек, когда опасность угрожает тому, кто ему дороже себя. На что он готов пойти и почему не будет особенно цепляться за жизнь.
— Твою Альгерд, — произнес король сквозь зубы, пытаясь отодвинуться от торчащего в стене ножа, — все равно бы взяли хитростью. Так что лучше ей было прыгнуть со скалы.
— Только я не Альгерд, — Гвен улыбнулась настолько нежно, что все близкие знакомые испугались бы несвойственному ей выражению лица. — Я Гвендолен Антарей, и я знаю все самые страшные клятвы вашего народа. А если ты захочешь их нарушить, конунг, я уже сложила про тебя на всякий случай порочащие стихи. Произнести их я всегда успею.
Треск поленьев в камине не позволял до конца расслышать те слова, что Данстейн пробормотал себе под нос, прежде чем повторить за Гвендолен слова клятвы. Сидящие рядом телохранители переглянулись. Участь того, кто заставил конунга изобрести подобные выражения, понятна сразу. Но уважения он — или в данном случае она — достойна без всякого сомнения.
Во второй раз Чертог Провидения уже не произвел никакого впечатления на Гвендолен. Но причина скорее вcего была в том, что она не обращала внимания ни на кого, кроме вошедшего Баллантайна. Он был бледнее обычного, оттого заметнее выделялись красные пятна, выступившие на скулах, и тени под глазами, но сложно было разубедить Гвендолен, что во всем зале найдется человек красивее его. Хотя может быть, так оно и было — потому что его осунувшееся узкое лицо было самым наполненным жизнью. Мраморные черты застывшего за его спиной Логана были гораздо правильнее, но не вызывали никаких эмоций у наблюдателей, даже менее заинтересованных чем Гвендолен. Во всяком случае, когда его светлость таррский вице-губернатор переступил порог зала, все взгляды невольно обратились в его сторону. Он пришел услышать о конце своей карьеры, ему было горько и страшно, но он шел вперед на середину зала, стараясь не меняться в лице.
Странно, что оба книжника заявились в Круахан вместе с ним. Вряд ли они настолько доверяли удаче Гвендолен. Но все-таки объемный живот Дагадда и скрещенные на груди руки Логана выделялись весьма отчетливо среди невзрачной и немногочисленной таррской свиты.
Сопровождение короля Данстейна было тем пышнее, чем незаметнее смотрелась отодвинувшаяся за чужие спины Гвендолен. Она наконец-то смогла надежно спрятать крылья под плащом и обернуть вокруг головы длинный конец капюшона, погасив пламя волос. Поэтому никто пока не обратил внимания на бледное и неприметное личико вандерского пажа, выглядывающее из-за гордо возложенных на плечи боевых топоров
Шесть фигур в креслах снова казались абсолютно похожими, но Гвендолен уже могла отличить знакомую ей искру в черных глазах Гнелля как единственную надежду во всем зале.
— Возрадуемся, собратья по Провидению, — заговорил один из шестерых. — И поблагодарим нашего былого собрата Эбера, который помог нам приблизиться к этой цели. Сегодня будет заключено соглашение о монополии на торговлю Круахана с Вандером. С лучшими условиями для пошлин нашим купцам, которые только можно представить. Бесконечно милостиво Провидение, пославшее нам такой день.
— Но… да позволит мне глава Проникающей ветви… — Гвендолен только сейчас заметила Ноккура, рванувшегося вперед. — Мое донесение из Тарра…я говорил совсем о другом…
— Мы благодарим тебя за бдительность, собрат Ноккур, — это зазвучал голос Гнелля, и трудно было отыскать в нем даже малую толику иронии, которая лежала на дне взгляда. — Мы непременно проведем самое тщательное расследование по этому поводу, но событие столь великой важности отвлекло на себя все наше внимание.
— Я… мы…тоже писали о делах величайшей важности, которые происходят в Тарре, — Ноккур был настолько обескуражен, что сорвался на хрип, — они могут поставить под угрозу благополучие Провидения.
— Не принижаешь ли ты силу Провидения, собрат?
— Монополия с Вандером даст нам огромное преимущество в концессии, а значит, первенство на Внутреннем океане. Оберегающая ветвь очень довольна действиями вице-губернатора Баллантайна, — третьим заговорил Онкер, Гвендолен уже приучилась их отличать. — Разумеется, ему следует попенять на то, что он не все поступки согласовывал с наместниками Провидения в Тарре…
— Убежден, что он искренне в этом раскаивается. Не правда ли, Эбер?
Баллантайн разлепил пересохшие губы. Было видно, что он не думая отдал бы пару золотых за глоток воды, но приходилось как-то обойтись. Недоумение било из его взгляда как лучи, но мускулы лица не шевелились.
— Раскаиваюсь, — сказал он глухим голосом, опасаясь даже взглянуть в сторону Гнелля.
- Интересно, когда сьер Баллантайн успел совершить такие подвиги в переговорах с Вандером, — Ноккур владел собой гораздо хуже, стискивая руки и вонзая ногти в ладони, — если последнее время находился в Тарре и был занят совершенно другими вещами?
— Ну что же, — Гнелль чуть усмехнулся, — значит, мы не зря его сделали таррским вице-губернатором. Впрочем, почтенное посольство Вандера, присутствующее здесь, само доставило нам все необходимые пояснения на этот счет.
Головы шестерых фигур в креслах одновременно повернулись в сторону свиты Данстейна и медленно склонили подбородок на плечо. Северные воины, даже уступив монополию, были слишком горды, чтобы кланяться — они дружно громыхнули топорами о щиты. Баллантайн немного растерянно обернулся на своих внезапных союзников. И, конечно, не разглядел Гвендолен в толпе. Зато Дагадд во втором ряду сразу вытаращил глаза и стал толкать Логана локтем так, что тот заметно пошатнулся.
— Давайте будем краткими, собратья, нам нужно решить еще немало дел во славу Провидения. Мнение ветвей в данном случае едино. Мы рассмотрели прошение вице-губернатора Баллантайна о соизволении покинуть нынешний пост и отправиться в Эбру главой концессии. Мы высоко ценим ваши заслуги, сьер Баллантайн, и полагаем, что вы принесли бы немалую пользу вашему городу. Но при существующих у вас разногласиях с наместниками Провидения это будет, вероятно, самым разумным решением. Призываем вас не забывать в путешествиях, что каждый наш собрат представляет силу Провидения на земле, иначе вы можете вновь оказаться перед нашим судом.
— Если бы это зависело от меня, хоть завтра! — Ноккур наконец оторвал ногти от ладоней, с удивлением посмотрев на алые полукружья, оставшиеся на коже.