— Совершенно никчемными, напрасно складывающими деньги Ордена в свои бездонные карманы, — с готовностью подхватила Гвендолен. — . Если ваша манера охранять — это петлять по темным закоулкам, то для этого не стоило вас нанимать, подобным образом я прекрасно могла бы защитить себя и самостоятельно. Я все ноги сбила о здешние булыжники.
Небольшая толпа у кованых дверей чертога Разъясняющей ветви на всякий случай расступилась, пропуская великолепную Гвендолен, с разметавшимися рыжими кудрями и сердито приподнятой в хзарактерной гримасе верхней губой. Покрой орденского плаща с лежащим на плечах хвостом капюшона довольно неплохо скрывал крылья, так что Гвен шла через толпу, не опасаясь свиста следом, тычка в спину или длинного перечисления любовных привычек ее родственников. Но она всегда чувствовала себя скованно и неприятно, когда приходилось сталкиваться с людьми так близко, касаясь локтями или задевая ножнами.
Логан бросил золотую монету в стоящий у входа ящик для сбора подаяний, и они прошли сквозь высокие и узкие двери в темный зал чертога. Первое, что бросалось в глаза — он был полон людьми, кто стоял, кто сидел прямо на полу или на грубо сколоченных лавках, но все не шевелились и не сводили глаз с возвышения, залитого светом плошек с воском, расставленных по краям. В кольце свечей мерно двигались, исполняя какой-то замысловатый танец, фигуры в раскрашенных масках. Гвендолен ненадолго замешкалась — если бы она стала протискиваться вперед в этой толпе, кто-нибудь точно почувствовал, что до него невольно дотронулось презираемое крылатое существо. Великий Магистр Ордена Чаши, каждое утро с гордым видом обходящая эмайнский порт в плаще, стекающем до земли, успела отвыкнуть от воспоминания о камне, рассекающем скулу, и не хотела к нему возвращаться. Но Логан с Дагаддом наконец решили отработать хлеб телохранителей и растолкали толпу плечами, освобождая пространство для Гвендолен. Как ни странно, возмущенных воплей не последовало — или подобное поведение было в порядке вещей, или все были слишком увлечены созерцанием действа.
Понятного для Гвендолен в этом было мало. Она прищурилась, внимательно разглядывая людей на возвышении. Единственное, что поражало — их было много, все они были явно очень молоды, почти подростки, и передвигались они поразительно слаженно — ни одного неверного, плохо отточенного жеста, точно повторяя друг друга. Если смотреть на них долго, действительно возникало некое завораживающее чувство. Главная идея, вероятно, заключалась в распеваемых текстах. Провидение — единственная и величайшая сила, которой подвластно все в мире, потому что от нее ничего не скроешь. И поскольку Провидение выбрало Круахан местом своего пребывания, то никто не можешь оспорить первенство круаханцев над всеми людьми с берегов Внутреннего океана.
— Заметьте, исключительная чушь с точки зрения содержания, — пробормотал Логан за плечом Гвендолен, для безопасности перейдя на эбрийский. — Но выполнено очень талантливо.
Не согласиться было трудно — музыка была наполнена восторгом, гордостью и призывом. Звонкие голоса вселяли уверенность, что все именно так, и по-другому быть не может. Гвендолен задумчиво накрутила на палец прядь волос, подергала ее, отпустила и снова принялась закручивать. В ее душе возникало какое-то смутное чувство узнавания, но оно было слишком далеким, чтобы его разглядеть.
"Почему ты позволяешь ему так обращаться с тобой, Гвендолен Антарей?"
Голос прозвучал рядом, но не вслух, а в голове. Гвендолен вздрогнула и подозрительно покосилась в сторону Логана, но Магистр знания и защиты невозмутимо глядел в сторону возвышения, с преувеличенно равнодушным и замкнутым лицом.
"Что значит — так? Он имеет полное право обращаться со мной, как хочет".
— Каждый вечер в чертоге Разъясняющей Ветви показывают одно и то же. Говорят, если хоть одно слово или движение будет изменено, нарушителю не избежать допроса, кто внушил ему мысль исказить великое таинство.
— Я только одного не оторву, как все это можно врезать… ээээ… неужели человеческая память способна вместить столь длинные тексты? — быстро поправился Дагадд, поймав выразительный взгляд Логана.
"За последний год он ни разу не приехал на Эмайну. А ты постоянно рвалась в Валлену, хотя дела Ордена этого и не требовали. Думаешь, я поверю, что ты разделяешь стремление бросить вызов Службе Провидения? Просто Круахан — это единтственное место, где ты можешь его видеть".
"Если он не приезжал — значит, не мог. И не тебе об этом рассуждать".
Гвендолен упрямо мотнула головой, не отрываясь глядя на помост. На нем силы Провидения по очереди торжественно изобличали всех тайных и явных врагов Круахана. Слабый и незначительный король — видимо, имелся в виду Дунгинн, сын Вальгелля, — признавал величие воинов Провидения и склонялся перед ними, добровольно передавая власть.
— На самом деле его очень изящно отравили, — спокойно прокомментировал Логан. — Правда, не до конца, а так, чтобы он еще три года умирал в своем поместье. Сила Провидения воистину безгранична.
— А ты не боишься разделить его судьбу, Луйг?
— У бедняги Дунгинна было только два хорошо заметных умения — пить таширский коньяк и играть на флейте. У меня полезных талантов гораздо больше.
— Ну да, — фыркнула Гвендолен. Возникновение внутреннего голоса вовсе не способствовало хорошему настроению. — От твоей игры на флейте неподготовленный человек может повредиться рассудком.
— Что еще раз доказывает разницу в наших судьбах с последним королем Круахана.
"А ты уверена, что он не мог приехать? По-моему, его просто не отпускали".
"А ты уверен, что это твое дело?"
Толпа разразилась восторженными воплями, качнувшись к помосту и воздевая руки. Соседи начали подозрительно коситься на стоящую неподвижно Гвендолен с ее телохранителями, но пока их спасали явные признаки чужеземного происхождения.
— Давайте ускребемся отсюда, — голос Дагадда был с трудом различим в общем шуме. Чтобы быть услышанным, он положил руки на плечи Логану и Гвендолен, приближая их к себе, и Гвен показалось, будто ее придавило небольшой скалой. — Меня уже заворачивает.
— Разве ты как следует насладился этим великолепным зрелищем? — прокричал в ответ Логан. — Чтобы по-настоящему проникнуться величием Провидения, его надо досмотреть до конца.
— Мы с Дагди им прониклись от пяток до макушки, — в свою очередь выкрикнула Гвендолен. — А ты можешь оставаться, если величие Провидения еще не лезет у тебя из ушей.
"Понятно, что его жена не пришла в восторг, когда ей аккуратно поведали о странных отношениях мужа с крылатой девушкой. Но он сам должен был сделать свой выбор".
"Он и сделал. Прекрати, Луйг. я не пойму, чего ты добиваешься? Снова поссориться со мной?"
"А при чем тут Луйг, дева из рода Антарей? Я думал, ты гораздо внимательнее"
Гвендолен вздрогнула и посмотрела направо. Среди раскачивающейся и что-то выкрикивающей толпы спокойно стоял Алларий Таширский, прижавшись щекой к приподнятому плечу, отчего казалось, что его огромные темные глаза смотрят искоса и чуть хитро.
"Странно надеяться, будто всегда и везде будешь узнан, — Гвендолен не знала, как на самом деле звучит ее внутренний голос, но постаралась прибавить в него побольше язвительности, — коли манеру свою говорить изменил так внезапно".
— Браво! Вот чего мне все время не хватало в Круахане — это такого собеседника, как ты.
Алларий раздвинул губы в широкой улыбке, но как всегда, на его лице мало что было заметно, кроме носа, похожего на хищный клюв, и горящих глаз. Спутанные кудри заметно отросли — видно, у их хозяина совсем не было времени и желания заниматься своей прической — и покрылись ровной сеткой седины.
— Вы все тоже очень изменились, дева из рода Антарей. Я бы, конечно, узнал вас в любом обличье, но увидеть на тебе плащ Великого Магистра — это слишком большое потрясение даже для меня.
— Не меньшее, чем для нас увидеть Хранителя Чаши прислужником Провидения! — резко произнес Логан рядом с ухом Гвендолен, и она невольно отодвинулась, потому что его голос был похож на свист кнута.