— Вот уж разгуляемся в Гокстаде. Как бы добыча не получилась больше, чем тогда, когда мы отправились бы в поход с Фадиром.
Ингольв только скривился. Для всех в хирде путь в Гокстад был возможностью нажиться. И, верно, лишь для конунга и самого Ингольва — местью за нанесенное оскорбление. Только глупец мстит сразу, а трус — никогда. То, что он смолчал тогда на пиру, вовсе не означало, что слова Фадира его не задели. Особенно о том, что Радвальд до того злополучного дня и правда не объявлял его своим сыном прилюдно. Все просто об этом знали. А Ингольв на отца не серчал, прекрасно понимая, почему так случилось.
Но недобрый случай все ж заставил Радвальда признать его перед лицами многих людей. Хоть это теперь и не радовало. Да и, признаться, давно уж перестало иметь какое-то значение. Он просто был охранителем конунга. Так, видно, сплели норны нити его судьбы.
— Ты не думал бы о добыче раньше времени. У Фадира в хирде тоже не увальни безрукие, — отмахнулся Ингольв.
Эйнар пожал плечами.
— Думается, наши силы поболе. К тому же часть его кораблей, говорят, отбыла на торговлю с данами*. Беспокоиться не о чем.
— Раз беспокоиться не о чем… Никто из вас не хочет встать на мою сторону перед Радвальдом? Чтобы я поплыла с вами? — вступила в разговор Мерд.
— Нет! — отрезал брат.
Воительница перевела взгляд на Ингольва, а тот лишь руками развел. Он ей не родич, и решать ее судьбу не может. А коли мог бы, ответил бы ровно так же.
До поместья дошли в полном молчании. Мерд явно надулась, и теперь что-то сосредоточенно обдумывала, глядя себе под ноги. Даже не заметила, как свернул в другую сторону сначала Эйнар, а после Ингольв. Плохо, когда женщина начинает о чем-то увлеченно размышлять. Порой это ни к чему хорошему не приводит.
В поместье жизнь текла последние дни суетливее, чем обычно. Готовили продовольствие для воинов на все время плавания до Гокстада, хоть добираться и не так далеко, да и путь давно проторен. Смолили обшивку кораблей и счищали ракушки со дна самого старого и большого драккара, на котором поплывет сам Радвальд — «Коня моря». Конунг, обсудив все с сыновьями, теперь часто оставался один. И по его виду сразу становилось понятно, что не так уж он желает продолжать ссору с Фадиром, а поступить по-другому не может. Железное Копье так и не принес и малейшего извинения. Не считал, видно, достойным делом просить прощения перед сыном рабыни.
Ингольв вернулся в главный дом, желая увидеть отца и расспросить о последних планах, но увидел там только его жену Сиглауг. Чуть поддернув к локтям рукава украшенного по вороту вышивкой, платья, она ткала. Размеренно и ловко управлялись ее пальцы с бесчисленными связками нитей. И мало-помалу те переплетались в сложный красно-белый узор. Рядом сидела рабыня и разбирала мотки пряжи. Завидев Ингольва, вскочила и поклонилась, чем и обратила на него внимание мачехи.
Сиглауг плавно повернулась к нему — тихо звякнула связка ключей на ее поясе — окинула ледяным взглядом, который за многие зимы, что они прожили рядом, ничуть не потеплел. Все так же она ненавидела его. Все так же корила мужа за то, что соблазнился рабыней-южанкой и в нужное время не приказал ей избавиться от ребенка. Сделай он это, сейчас один из сыновей Сиглауг, возможно, был бы жив. Или, если умереть было его судьбой, погиб бы в сражении смертью воина.
— Он ушел к пристани, — небрежно обронила мачеха, догадавшись, зачем пришел Ингольв.
Он ничего не ответил и просто развернулся уходить.
— Почему из-за тебя одни беды? — догнал его вопрос. — Почему вместо того, чтобы идти следующим летом в поход на запад вместе с Фадиром, мой муж должен сейчас рисковать из-за какой-то глупости? Всего-то за то, что конунг сказал о тебе правду?
— Не все, что он говорил, было правдой.
— Тебе нужна была в женах его дочь? Которую ты видел тогда в первый раз? — Сиглауг снова обернулась и уставилась на него, сжав тонкие губы, отчего мелкие морщинки вокруг них проступили глубже.
— Нет. Но есть то, что не может стерпеть уважающий себя мужчина. Не я уговорил отца мстить Фадиру…
— Но ты не остановил.
— И не собираюсь. Как не собираюсь подвергать его лишнему риску.
Мачеха дернула уголком рта в подобии усмешки: не поверила. И случись что скверное, виноватым перед ней будет снова он. Да уже не привыкать.
Он все же вышел, не желая оставаться в дымном полумраке дома да еще и рядом с Сиглауг. Во все дни он старался избегать встреч с ней, не задевать своим видом ее чувств, и не раздражаться самому от надменности в ее взгляде.
Едва ступив за порог, заметил, что обычная беготня рабов во дворе стала будто бы быстрее. Появились воины хирда и, собираясь по несколько человек, обсуждали теперь что-то. Отделившись от самой большой гурьбы, к Ингольву подошла Мерд.