Он подумывал наказать ведьму с Кургана за то, что та позволила Рейн обмануть его, но помощь им в преодолении засухи ускорила для неё потерю рассудка. В тот день она использовала столько магии, чтобы найти нужный для снятия проклятия камень в Кругу, что старость и безумие настигли её точно удар молнии. Теперь, находясь в лесу, Дарик охотился на неё. Ведьма чирикала, каркала и жила дикой птицей, прыгая в своё гнездо и обратно.
Дарик испытывал к ней жалость. В тот день они все потеряли больше, чем могли себе представить. Выигрыш ни разу не перевесил горя.
Следующий сон уже почти настиг Рейн. Дарик сунул руку в густое облако, поднимающееся из Котла, отчаянно надеясь, что прохладные женские пальцы ласково коснутся его кожи и пред ним предстанет прекрасная серебристовласая девушка. Она с улыбкой шагнёт в его объятия, и он снова станет целым, а не этой пустой оболочкой человека, в чьих кошмарах эхом отдавались слова, которые ему никогда не следовало произносить.
Исми долунди вейтен крив.
Он не предлагал Рейн. Ни за что и никогда он бы не пожертвовал ею, и Рейн это доподлинно знала.
Дневной свет угасал. Здоровые, покрытые листвой ветви деревьев вокруг Котла заслоняли то немногое, что осталось от последнего весеннего денька. Дарик повертел в руках бурачник Рейн. Она оставила его в седельной сумке, и он так часто тёр резьбу меж пальцами, что мелкие детали на цветке почти стёрлись. Шпилька по-прежнему болталась в петле, порой покалывая пальцы. Дарик снял с неё несколько серебряных прядей и хранил в надёжном месте.
Скоро Рейн погрузится в сон до конца года. Не сдаваясь, он стал звать её. Снова и снова, но она не отвечала. А следующей весной она снова проснётся и выльет свои страдания на Леден. Крестьяне всё ещё плакали от радости, когда начинались весенние дожди, но Дарик смотрел на мучительно падающие капли... слёзы Рейн. Его любовь ушла, и он никогда не смирится с этим.
Новая сестра Рейн оказалась ревнивой собственницей. Она не понимала, почему ей приходится делиться с кем-то её временем года. Рейн пыталась договориться с ней, объяснить, что они могут работать сообща, но эта новая весна не понимала самой идеи, породившей подобные мысли... и не желала никого слушать. Рейн придавала облакам вид людей, по которым тосковала, а сестра с неодобрением сдувала их порывами ветра. Рейн хмурила тучи мраком, а сестра бросала сквозь них радугу просто в попытке противоречить ей. Рейн плакала тихими ровными потоками, пока сестра всевозможными способами пыталась прорваться сквозь облака бурей.
После трёх сезонов пререканий, Рейн — помнящая своё имя, жизнь и любовь, которая была у неё в Ледене, — заявила права на свою землю со взрывной силой и яростной решимостью богини намного старше и сильнее любого весеннего младенца. Сестра, появившаяся на свет после того, как Рейн покинула Котёл, ещё даже не прожившая жизнь обычного смертного, побежала к Брэйлиан, когда Рейн изгнала её из Ледена.
Брэйлиан предпочла не вмешиваться, поскольку сестре Рейн досталась во владение оставшаяся часть континента, а Рейн не волновало, что происходит в Пейрре или там, где раньше была Раана, или где угодно, её лишь заботила судьба Ледена.
Всякий раз её сердце разрывалось почему-то всё сильнее при виде Дарика у Котла. Он едва походил на принца, которого она знала. Исхудавший, суровый, лохматый, жилистый, с заострёнными чертами. Его глаза сверкали подобно голубым льдинкам, но когда-то, несмотря на цвет, в них плескалось тепло. А теперь полыхал лишь гнев и горечь.
Рейн очень хотелось пойти к нему и хоть как-то помочь. Она отчаянно пыталась предстать пред ним и заговорить, даже если бы не могла прикоснуться. Но Брэйлиан не позволяла ей. Великая богиня останавливала её яростными стихиями всякий раз, когда Рейн пыталась обрести в Котле форму. Обожжённая, избитая и поверженная так много раз, что сбилась со счёту, и видя, как каждый раз Дарика отбрасывает неумолимая сила, Рейн наконец прекратила попытки и просто наблюдала издалека за возлюбленным, обрушивая на него дождь из слёз.