Однако в этот раз циничное поведение чернявого перешло все мыслимые границы. Подумать только, прямо на раскопе взятку предлагать!
Лобов уже набрал в легкие побольше воздуха и приготовился дать наглецу решительную отповедь, как вдруг парень протянул ему свой телефон.
– Что? Зачем? – опешил Дмитрий Сергеевич.
– Это вас, – пояснил наглец.
На том конце провода Лобов услышал отчаянный голос бывшей жены…
2. Дурни
То, что оба были новичками, Андрей понял сразу. Даже бинокль доставать не стал. Пендосовские армейские куртки, разгрузки с рюкзаками, берцы… все нулёвое. Точно из военторга сюда притопали. Кхе. Идут, глотку дерут. Козлы! Один коренастый, сутулый, с большими руками, другой долговязый и румяный, как девка. Обоим лет по двадцать, не больше. Смотри-ка, а тоже туда же.
Первый ручищами машет и еле телепает по склизким камням. Да, это тебе не пионерский турпоход… В горах все по-другому, и только такие дурни, как эти, не знают, что горы тишину любят, и то, что идти по кромке леса намного проще, чем по речным валунам…
Опа-на! А Румяный-то, похоже, хромает! Сработал, значит, его капканчик, который он, Андрей, на вход настроил. Кхе-кхе… На прошлой неделе в него барсучиха угодила. Но человек – не зверь. Барсучиху Андрею было жалко. А этих дурней – нет. Их еще покрепче шугануть надо, чтоб неповадно стало здесь шастать. Чтоб ни одна тварь больше на Черный Брод не сунулась.
Это его река, и его лес, и его капкан, который Румяного склеил.
Андрей помедлил, выбирая мишень.
Над лесом оглушительно грянул выстрел и разнесся эхом по Черному Броду. Потом второй.
Из орешника прыснула в небо перепуганная сойка.
Дурни, понятное дело, тоже очканули. У Сутулого с плеча сорвался рюкзак – в рюкзак Андрей и целился. Парень пригнулся и буквально вприсядку почесал к поваленному дереву. Румяный просто мешком осел на камни и заблажил, прикрыв голову руками.
Первым опомнился Сутулый.
– Хорош палить! Мы уже уходим!!! – что было сил закричал он, обводя взглядом крутые лесистые берега реки, но так и не сообразил, откуда стреляли.
Рывком он подбежал к своему спутнику и что-то быстро затараторил. Шум реки заглушал его голос. Румяный поспешно вскочил.
– Мы уходим!!! Не стреляй! – тонко, по-бабьи закричал он и для верности поднял кверху руки.
Не прошло и пяти минут, как дурни, подхватив рюкзаки, перебрались на другой берег речки и в темпе вальса зашагали в сторону дороги.
– Пустые, как есть пустые. По-другому и быть не могло… – усмехнулся про себя Андрей, достал флягу, сделал большой глоток, а потом крестообразно окропил водкой тропу.
3. На даче в Абрамцеве
ОТ ГРИГОРИЯ К ДМИТРУ.
[…] а у нас дома все в порядке […] Ты ко мне кое-что из вестей переправляй. […] Если можешь, помогай мне чем-нибудь.
После холодной, «заблудившейся где-то» весны в город наконец пришло тепло, и к майским праздникам, будто по заказу, включили яркое солнце и голубое небо. Сменив опостылевшие за зиму сапоги и куртки на кроссовки и шорты, москвичи с восторгом устремились за город.
Лобов тоже радовался теплу, но в отличие от остальных он мечтал не об отдыхе. Для него жаркая сухая погода служила сигналом к началу полевого сезона, поэтому Дмитрий Сергеевич с особым вниманием следил за метеосводками. Хотя новгородская весна совсем не та, что в столице. Она, как застенчивая барышня, то улыбнется, то вдруг спрячется. И какая может быть работа, если в раскопе воды по колено!
В прежние годы на новгородчине «старт» работ объявлялся в июне. Однако глобальное потепление нарушило привычный график. В прошлом году лобовская партия приступила к раскопкам на две недели раньше срока. Ну а в этом, если природные аномалии не подведут…
Лобов поднял глаза к ясному, без единого облачка небу, вознося мольбы о продолжительной засухе, как тут перед капотом его автомобиля неожиданно нарисовалась старая разлапистая сосна. Чудом справившись с управлением, Дмитрий Сергеевич перестал мечтать и задумался о неприятном.
Предстоящая встреча с Еленой его пугала, как и в прежние годы. Нрав у бывшей супруги был тяжелый, язвительность и вредность – в крови, а реакция – молниеносная. В семейных баталиях Елена не знала себе равных. Обычно Лобов капитулировал еще до начала сражения. Приметив эти его пораженческие настроения, жена избрала другую тактику. Словесные перепалки сменила череда глубоких затяжных обид, когда Елена, как монах-схимник, уходила в затвор, молчала, общаясь с бывшим мужем лишь через дочку. В такой молчанке Лобов провел всю зиму и начало весны, придавленный клеймом «убийственного эгоиста». Перед затвором Елена объявила ему, что, мол, он не оторвется от своей вонючей бересты, даже если ее и Альку будут резать на части. Хотя на самом деле та пресловутая история с подкупом и шантажом закончилась, практически не начавшись. Тогда Лобов даже не успел договорить с Еленой по телефону, как на раскоп явилась комиссия и наложила запрет на строительство. По иронии судьбы оказалось, что ведет его та самая компания-застройщик, в московском офисе которой работает Елена Лобова.