Если Римо врезался в самую гущу воинов племени актатль, то Чиун работал по краям. Его стиль отличался от стиля Римо точно так же, как пистолет отличается от ружья. Возникало впечатление, что Чиун движется очень медленно; когда он передвигался от одного места к другому, его руки и туловище были отчетливо видны. Отстраненно, почти с научным интересом, Смит отметил про себя, что Чиун словно и не движется вовсе. Но мгновение назад он был в одном месте, а сейчас уже находился в другом. Это напоминало фильм, во время съемок которого камеру время от времени выключали, и перемещение Чиуна из одной точки в другую происходило как раз в тот момент, когда объектив камеры был закрыт.
Павшие в битве образовали огромный курган из желтых перьев, словно кладбище гигантских канареек.
Тут Смит вновь заметил движение справа и повернул голову. Из-за дома появилась девица в длинной меховой шубе.
Должно быть, Бобби или Валери, — подумал Смит. — Нет, судя по шубе, все-таки Бобби. — Какое-то время она стояла возле дома, наблюдая, как Чиун и Римо расправляются с воинами племени актатль.
Не подозревая, что за ней следят, она сунула руку в карман и достала пистолет.
Смит улыбнулся — она собирается помочь Римо и Чиуну!
Она подняла пистолет в вытянутой руке. Смит раздумывал, не окликнуть ли ее. Надо ее остановить.
Он вновь поглядел на поле битвы. Все актатли лежали, и лишь Римо с Чиуном продолжали стоять, по лодыжки в пушистом снегу. Они стояли к Бобби спиной. Римо указывал на вершину холма, где сидевший на аэросанях человек наблюдал за побоищем. Кивнув Чиуну, Римо пошел по направлению к мужчине на холме.
Смит перевел взгляд на Бобби: теперь она подняла и левую руку, держа пистолет двумя руками для устойчивости. Затем медленно прицелилась — от Римо и Чиуна ее отделяло всего двадцать футов.
Она собиралась стрелять в них.
Смит быстро перевел ружье влево и, не целясь, нажал сначала правый, а потом левый спусковой крючок своей двустволки.
Первый выстрел не попал в цель, но второй поразил Бобби в грудь — ее подняло в воздух и перевернуло, словно бумажную салфетку, а затем опустило на снег в восьми футах от того места, где она стояла.
Обернувшись, Римо увидел Бобби, лежащей на снегу — из простреленной груди текла кровь, превращая растаявший снег в красно-коричневое месиво. Затем он взглянул на окно и заметил Смита, все еще державшего ружье.
— Отлично сработано, Смитти, — саркастически заметил он. — Но она своя.
Смит поспешил к выходу. Проходя мимо спальни, он крикнул жене:
— Дорогая, оставайся там. Похоже, все будет хорошо.
— Харольд, ты в порядке?
— Со мной все отлично. А ты оставайся там, пока я не позову.
Прислонив ружье к стене, Смит вышел на веранду.
Увидев его, Римо засмеялся.
— Что тут смешного? — спросил Смит.
— Мне почему-то казалось, что вы и спите в сером костюме, — Римо указал на пижаму, в которую был одет Смит. — Я думал, вы никогда не снимаете своего костюма.
— Очень смешно, — сказал Смит.
Чиун склонился над девушкой Когда Римо подошел поближе, она прошипела:
— Ты один из тех, кто осквернил камень, и теперь должен умереть.
— Боюсь, вам в вашем состоянии вряд ли удастся исполнить сей приговор.
— Она пыталась вас застрелить, — объяснил Смит.
— Ей все равно это бы не удалось.
— Но вы стояли к ней спиной.
— Что все это значит? — спросил Римо, наклонившись к Бобби. — Какой у тебя интерес во всей этой истории? Неужели это из-за того, что я отказался играть с тобой в теннис?
— Я дочь Уктута. Как и мой отец, а до этого все его предки на протяжении многих поколений.
— Значит, ты помогла им убить собственную мать?
— Она не принадлежала к племени актатль. И не защищала священный камень. — Бобби жадно глотала воздух — когда она вздыхала, все клокотало у нее в груди.
— Кто же теперь будет защищать камень, малыш?
— Его будет защищать Жан-Луи. Он же и уничтожит тебя. Вождь народа актатль принесет тебе смерть.
— Если тебе приятна эта мысль.
— Я умираю с тайным именем на губах. — Тут она снова что-то произнесла, и, наклонившись поближе, Римо услышал тайное имя Уктута. Лицо Бобби озарила умиротворенная улыбка, глаза закрылись, и голова упала набок.
Римо поднялся. В своей шубе, лежа в кровавой жиже, она напоминала гигантскую ондатру на красной подушке.
— Что поделаешь, милая, такова наша работа, — произнес он. Затем взглянул на холм — человека на аэросанях там не было.
— О Боже! Боже!
Римо обернулся. Этот шум издавала Валери, которая наконец набралась смелости и, услышав выстрелы, пришла посмотреть, что происходит. Стоя на углу дома, она смотрела на разбросанные по снежному полю тела.
— О Боже! Боже! — вновь повторила она.
— Чиун, прошу тебя, убери ее отсюда, — попросил Римо. — И пожалуйста, вставь ей в рот кляп!
— Я делаю это не потому, что это приказ. От тебя я приказов не потерплю — только от нашего всемилостивейшего и наимудрейшего императора в пижаме. Я делаю это лишь потому, что это действительно стоит сделать. — С этими словами Чиун тронул Валери за руку. Она вздрогнула и поплелась за ним к машине.
— Вам следует избавиться от трупов, — сказал Смит.
— Сами избавляйтесь. Я вам не нанимался.
— К сожалению, я не могу этого сделать. Видите ли, в доме моя жена, и скоро она уже сунет сюда свой нос. Я не могу допустить, чтобы она это увидела.
— Просто не знаю, Смитти, что бы вы делали, если бы я не оказался здесь и не уладил ваши дела? — И он самодовольно взглянул на директора, словно ожидая ответа на свой риторический вопрос.
Затем он прошел под навес возле входа в коттедж и вывел оттуда аэросани, которыми пользовался Смит. В этих местах каждый домик, каждый коттедж снабжен этим транспортным средством, поскольку порой снег здесь столь глубок, что лишенные аэросаней жители могут оказаться отрезанными от мира на много недель. А замерзшие или умершие с голоду туристы могли бы нанести непоправимый ущерб туристическому бизнесу штата Мэн.
Римо подкатил машину к груде трупов и начал перекидывать их на аэросани, словно мешки с картошкой. Сверху он водрузил Бобби Делфин, а затем подоткнул болтающиеся конечности, чтобы закрепить остальные тела.
Развернув аэросани, он направил их к вершине холма, резко обрывавшейся пропастью, где внизу протекала замерзшая сейчас река. Затем он повернул руль, чтобы закрепить полозья в фиксированном положении, завел мотор и спрыгнул на снег.
Аэросани начали медленно подниматься на холм, увозя с собой груз из тринадцати тел.
— Их найдут только весной, — сказал Римо, обращаясь к Смиту. — А вы уж устройте, чтобы к тому времени ни одна живая душа не знала, кто снимал этот дом.
— Сделаю, — заверил его Смит.
— Отлично. А почему вы не возвращаетесь в Фолкрофт? Вам больше незачем здесь скрываться.
Смит посмотрел на холм.
— А как же вождь? — спросил он.
— Не беспокойтесь, я позабочусь о нем, когда вернусь в Нью-Йорк.
— Разве можно о чем-то беспокоиться, когда имеешь таких сотрудников, как вы?
— Вы чертовски правы! — произнес Римо, восхищаясь собственной доблестью.
Он оглядел окровавленный снег, затем поднял пучок желтых перьев и принялся мести этим своеобразным веником, заметая кровавые следы. Через несколько секунд двор выглядел таким же чистым, как перед битвой.
— А как быть с Валери? — спросил Смит.
— Я заставлю ее молчать.
Римо ушел, а минуту спустя Смит услышал звук заводимого мотора и тоже пошел прочь.
Но прежде чем войти в дом, он задержался на крыльце. Открыв входную дверь, он крикнул, обращаясь к безлюдной заснеженной равнине:
— Эй, хватит валять дурака! Если хотите играть в свои дурацкие игры, отправляйтесь куда-нибудь еще! Пока никто не пострадал. Именно так — убирайтесь отсюда! — Подождав двадцать секунд, он закрыл дверь и прошел в спальню. — Дорогая, ты оказалась права. Действительно, какие-то идиоты репетировали военные игры к юбилею. Я их прогнал.