Хальк, узрев непринужденно жующего короля немедля приобрел уже не бледный, а изжелта-зеленый вид и покрепче ухватился за фальшборт. Конан будто ничего и не заметил. Киммериец жизнерадостно осклабился, и протянул Хальку хлеб с мясом:
— Хочешь куснуть?
В этот момент дракон подпрыгнул на особенно высокой волне, месьор Юсдаль громко икнул, закатил глаза, перегнулся через доски фальшборта и одарил Океан наимерзейшей смесью из собственной желчи и ягодного вина.
Так ему и надо! Не будет впредь выдумывать несуществующие клады!
Ближе к полудню наша маленькая флотилия, благополучно миновав опасные водовороты, создаваемые встречными течениями и подводные скалы, оберегавшие подходы к острову, вошла в узкий залив-фьорд.
Справа и слева поднимались черно-коричневые скалы, поросшие жиденькими елями, борта дракона стукались о небольшие ноздреватые льдины, в изобилии плававшие в водах фьорда. Шли медленно, на веслах — Хререк направлял корабль в дальнюю часть залива, где, по его словам, прежде обитали люди и могли сохраниться постройки, которые мы смогли бы использовать. По мнению Конана, необходимо было устроить постоянный лагерь на берегу и уже оттуда проводить разведку в глубине острова.
Нордхеймская ладья-дракон исключительно хороша тем, что может без каких либо трудностей идти почти по любому мелководью — осадка у драконов невелика, обычно такие ладьи, слегка разогнавшись, «выползают» на галечный или песчаный пляж более чем на четверть своей длины и дружина может прыгать прямиком на вражеский берег не замочив ног…
Так и получилось. Мы увидели зажатую меж скал ровную долину — неподалеку от берега замечались поросшие травой вытянутые возвышения: знаменитые «длинные дома» нордлингов. И — о, чудо! — над одним из заброшенных строений курился сизоватый дымок! Оказывается, Вадхейм вовсе не забыт людьми. Но почему тогда не заметно кораблей, принадлежащих местным жителям?
Наш дракон мягко ткнулся форштевнем в мелкую сероватую гальку, покрывавшую берег. Послышались резкие команды Хререка, Конана и Гебериха-вези — предстояло разгрузить кнорры и вывести на берег лошадей.
— Хальк, Тотлант! Темвик, и ты тоже! — рявкнул Конан. — От вас все равно никакого проку, так что сходите к домам, поглядите кто там живет!
Хальк, оказавшись на берегу неожиданно порозовел и даже обрел некоторую величественность, коей он обычно вводил в смущение невежественных варваров.
— Идем, познакомимся, — сказал барон Юсдаль подталкивая меня и Темвика. Неизменная Тюра тоже увязалась за нами — никто ведь не заставит девицу (пусть даже и воительницу…), перетаскивать с кораблей на берег тяжелые тюки или мешки с продовольствием? Хальк продолжал болтать:
— Странно, нас не вышли встретить. И потом, если на Вадхейме обитают люди, то, как они держат связь с материком? На берегу лежит только обтянутая кожей рыбацкая лодчонка, никаких следов стоянки кнорров или драконов!
Прибрежная деревушка составлялась из восьми длинных домов, причем пять из них были почти разрушены. Следов деятельности человека очень мало — лишь возле строения, над которым вился дым, мы нашли связки хвороста и деревянную раму с протянутыми веревочками — сушить рыбу.
— Тюра, иди вперед, — скомандовал Хальк, когда мы оказались возле деревянного притвора, закрывавшего вход во вкопанный в землю длинный дом. — Они не испугаются женщины, кроме того, ты знаешь наречие нордлингов, а мы слишком плохо говорим на асирском или ванирском языках.
Тюра пожала плечами, толкнула дверь и молча вошла. Мы последовали за ней.
Прокопченная двускатная крыша, запах дыма. Темные деревянные лавки по стенам. В середине дома, под отдушиной, располагается выложенный потрескавшимися от жара камнями круглый открытый очаг. Горит жиденький костерок, над пламенем — черный от сажи котел.
— Сигис хайле! — громко сказала Тюра, обращаясь в полутьму. Я понял, что она приветствует хозяев на языке нордлингов.
— Хайле, гуннихильд, — послышался скрипучий старческий голос, наверняка принадлежащий женщине. Порывшись в памяти я вспомнил, что слово «гуннихильд» означает «дева-воин». — Хват хейтир ту?
— Ик им Тюра Иварсдоттир, — ответила наша воительница и сразу спросила: — Почтенная, ты говоришь на аквилонском?
— Я говорю на многих наречиях… — из оранжевого мрака появилось наистраннейшее согбенное существо — невероятно старая женщина, облаченная в ужасающие лохмотья. — Твой запах, Тюра, дочь Ивара, я различила. Но мужчины, пришедшие с тобой, пахнут очень необычно… Вот этот (старица ткнула корявым пальцем в Темвика) — не человек! Другой пахнет пергаментом, третий — колдун из дальних земель Полудня! Я права?