Десятники аквилонского отряда и вези, прихватив факела бросились на поиски. Пока они копались в снегу, Тотлант отобрал у Конана золотой артефакт, зажег у себя над головой магический огненный шарик-фонарь и пристально рассмотрел добычу.
— Грандиозно, — выдохнул стигиец, вертя в пальцах драгоценный кругляш. — Сколько столетий минуло, а она как новенькая... Знаете, чем нас одарили?
— Монетой, — справедливо сказал Конан. — Кхарийская, надо думать?
— Правильно думаешь. Да только монета сия весьма необычна! Отчеканена казначейством Пифона во времена правления императора Ахтонотепа Четвертого из шестнадцатой династии правителей Ахерона. Не забудьте, детство и молодость я провел в Стигии, нас весьма неплохо учили истории кхарийских предков, поэтому и разбираюсь в подобных тонкостях... Ахтонотеп был сотым кхарийским императором и его коронация была отмечена грандиозными по своему размаху торжествами. Это так называемая «коронационная» монета. Чистейшее золото, без примесей. Таких монет отчеканили очень мало. Знаете сколько?
— Тысяч десять, — пожав плечами, предположил я.
— Ха-ха! Ошибаешься! Семьсот семьдесят семь!
Семерка и тройка для кхарийцев были священными числами, они верили в нумерологию — магию чисел. Сами понимаете, три раза по семь, при сложении получается двадцать один, а два и один — это три... И так далее. Однако, соль тут вовсе не в нумерологии. Эти монеты, конечно, могли служить и банальным средством расчета на базаре, но изначально они предназначались в подарок родственникам и приближенным императора. На каждую монету наложено заклятие благополучия. Монета-талисман, оберег. Притягивает счастье, золото, отпугивает злых духов.
До наших дней в Стигии сохранилось только девять экземпляров, еще два — в сокровищнице короля Немедии, последние пять находятся во владений гиперборейской Белой Руки. Остальные утеряны. Вернее, были утеряны... Эта монета — подлинная. Я ясно различаю заклинание. За одну такую денежку Черный Круг отвалит тебе целое состояние, поскольку она несет в себе забытую магию Ахерона!
— Н-да, щедрые привидения обитают на Вадхейме, — заключил киммериец. – Бесплотный Тразарих, оказывается, швырнул нам «целое состояние»! Не пожадничал. Давайте глянем, чего там десятники насобирали. И потом, Тотлант, как призраки могут разбрасываться всамделишным золотом?
— Понятия не имею, — мрачно ответил стигиец. — Боюсь, это лишь цветочки — ягодки нас будут ждать завтра.
— Уже сегодня, — заметил Темвик, посмотрев на светлеющие небеса. — Утро наступает. Результаты поисков привели Тотланта к смятению чувств — наши киммерийцы и вези нашли в сугробах еще триста восемь «коронационных монет» императора Ахтоиотепа. От кожаного мешка, в который было собрано древнее золото, так и пыхало магией: пробегали змейками синие и розоватые искорки, посверкивала золотистая волшебная аура. Тотлант сказал, что это не опасно, но дотрагиваться до мешка не разрешил.
— Это золото принадлежало Нифлунгам, — тоном записного пророка сообщил Руфус, с подозрением глядя на мешок. — Я не исключаю, что проклятие Тразариха может перейти к новому носителю вместе с любой вещью, взятой из клада. Заберешь единственную монетку — и тотчас получишь все беды и несчастья скопом.
— Правда? — нахмурился король. — Тотлант, проверь, может кто-нибудь из наших не отдал монеты? Или некоторые еще валяются в снегу? Ты ведь сумеешь их найти по магическому ореолу?
Стигиец молча ушел.
— Пора собираться в дорогу, — сказал Конан.— Хальк, Руфус, как, по-вашему, что нас ожидает впереди?
— Однозначно ничего хорошего, — недипломатично заявил граф Оргайл. — Даже если мы откажемся от сокровищ, их обязательно заберут люди месьора Дорана и Хранитель клада выберется с острова в широкий мир. А если мы с ними перережем друг друга, то Дух Разрушения просто порадуется очередной кровавой драме и будет искать новых потенциальных жертв... Единственный выход — утопить клад в Океане, чтобы его больше никто и никогда не нашел. Хотя я не думаю, что с этим согласятся все заинтересованные стороны.
— Чтобы дружки Дорана и капитан Алонсо Руис добровольно отказались от денег? — покачал головой киммериец. — Скорей уж я поверю в то, что конклав Черного Круга решил забросить колдовство и занялся защитой вдов и сирот. Хорошо. Я принял решение. Давайте, по крайней мере, поглядим на сокровища — не зря ведь перлись столько лиг из самой Тарантии? А уже на месте решим, что делать дальше.
— Монет у нас триста девять? – вопросил подошедший Тотлант. — Я отрыл в сугробах еще двадцать четыре штуки. Кстати, никто из дружинных на золото не позарился... Вези честный народ. Теперь у нас ровно триста тридцать три монеты — вновь счастливое число, кратное трем. Попомнишь тут кхарийскую нумерологию! Что будем делать с мешком?
— Выкинем, — непререкаемо сказал король.
— Признаться, мне тяжело такое говорить — когда это я выбрасывал золото? — но пока мы не разберемся с проклятием Тразариха, от сокровищ придется отказаться.
— Мудро, — кивнул Руфус. — Хранитель будет очень разочарован.
— Плевал я на его оскорбленные чувства! Хальк, Темвик, помогите сложить шатер!
Когда краешек дневного светила показался над океанскими водами, отряд снялся со стоянки и двинулся в путь — предстояло миновать перевал и спуститься в Долину Дымов, где и были укрыты драгоценности Нифлунгов. Руфус уверял, что до пещеры, в которой хранилось золото, мы доберемся к полудню — конным ходом всяко быстрее, чем пешком. Одну из заводных лошадей предоставили толстому Дорану, выглядевшему изрядно печальным. Конечно, кому понравится перспектива провести остаток жизни на рудниках, как пообещал Простецу король? Веселой прогулки не получилось — едва цепочка всадников отошла от поляны на пятьсот шагов, ехавший впереди Конан натянул поводья. Верные киммерийцы из «Дикой сотни» мигом выстроились за спиной короля и положили ладони на рукояти клинков.
— Какая неожиданная встреча, — пробормотал Тотлант. — Вполне естественно, что соратники месьора Дорана отправились на поиски предводителя. Их могли ввести в заблуждение следы волчьих лап, но ведь там еще и Сигвальд натоптал, а это наверняка выглядело подозрительно!
Всадников было всего ничего — семеро. При виде нашего многочисленного отряда они вовсе не испугались и не предпочли бегство. Подъехали, остановились.
Трое — явные нордлинги. Полосатые штаны, меховые шапки, нордхеймские мечи на широких поясах. Один аквилонец: одет, как и Доран — богато, пусть и не вызывающе. Рожа самая продувная. Следующего я тотчас же узнал, вспомнив рассказы Темвика и Тотланта — страшенный бородатый туранец, личный телохранитель Простеца по имени Ламасар. Предпоследний был высок, худощав, носил острую седую зингарскую бородку и ярко-алый колет, подбитый мехом. Самый живописный всадник был облачен в черный балахон с глубоким капюшоном и вышитой на груди коброй — понятно, колдун из Черного Круга.
Нордлинг, который постарше, выехал вперед.
— В Нордхейме меня знают под именем Харальда, по прозвищу Змеелов, — с достоинством сказал он. — Я морской конуг из Ванахейма. Эти люди мои... мои друзья. С кем я говорю, почтенные?
— Конан из Канахов, король Авкилонии, — киммериец не стал скрывать свое имя. Зачем? — Тебе что-нибудь нужно от нас, конуг?
— Прошлой ночью потерялся один из моих людей, — невозмутимо ответил Харальд. — Мы его ищем. Колдун, который приплыл на остров вместе с нами, утверждает, что человека похитили... Похитили вы. Если я не прав, опровергни мои слова и прими извинения.
— Сигвальд? — громко позвал Конан. — Сигвальд, бегом сюда! Достойный конуг хочет узнать, зачем ты похитил и привел в наш лагерь месьора Дорана!
— Привет тебе, родич, — Сигвальд, ничуть не смутившись, подъехал ближе к Харальду. Конуг, узнавая, удивленно вздернул брови. – Поклон конугу Харальду от моего дяди, Хререка... Я расскажу, почему был пленен твой друг — если человек по имени Доран из Боссонии действительно входит в круг твоих друзей! — но сначала я хочу узнать, почему три ночи назад один из твоих драконов атаковал корабли Хререка? Разве мы когда-нибудь ссорились?