— Это как? — недопонял второй. — Отпустить что ли желаешь? — уточнил грубовато, но то не от злости, волколак сам по себе резковат.
— Типа того, — буркнул Рагнар.
Волколаки снова помолчали:
— Дело твоё, — оборвал разговор Ворок, — но ежели она нам попадётся, а метки не будет, мы её возьмём, — признался как на духу и спокойно, будто говорил, что урожай в этом году хорош.
Кусты затрещали, а когда тень перед щелью покачнулась, лучи дневного солнца пропуская, я чуть от страха не взвизгнула.
— Долго ещё сидеть собираешься?
Выглянула несмело, глазами полянку обшарив и деревья, кусты — убеждаясь, что мы одни.
Хотела было уточнить, что это было, как Рагнар, не сказал больше ничего — мимо валунов шагнул и схоронился за ними. Я тяжко вздохнув, следом поплелась. Всё больше тяготила эта недосказанность.
Мчали мы, куда Рагнар волок. Я бежала, а в голове вопросы роились, как улей пчёл. А потом опять река была — неглубокая, быстрая, и мы по ней против течения побежали.
Я задубела даже. Не видя толком ничего, окромя спины волколака. Ноги раньше огнём горели, сбитые в кровь, а теперь онемели, и боли не чувствовала. На очередном камне скользком запнулась, с плеском воду протаранила, прямо в поток ухая. Локти отбила, воды наглоталась.
Уж готовилась к привычной грубости, да Рагнар смутил — выдернул из реки, сам жадно дыша. Меня взглядом жалостливым окинул, да на руки подхватил:
— Ты что? — ахнула, но сил сопротивляться не было.
— Лучше замри, — велел строго и хлестко.
И я заткнулась — смекнула, что сейчас не время воевать и характер показывать.
Крепко прижалась к нему, страшась помехой быть и сожалея, что не такая тощая, как некоторые из наших девиц. И пусть не толста, без крутых округлостей, а мужики у нас баб с формами любили и меня часто доской называли. Но сейчас я понимала, что и хрупкой не назвать — мышцами литая, тугая и крепкая…
От усталости и озноба вжалась в него, тепло воруя и благодарностью преисполненная. И даже задремала.
Очнулась от шелеста:
— Славк, Славка, — требовательно, но жаром объятий продолжая убаюкивать. Нехотя глаза открыла. Проморгалась.
Мы были в полной темноте.
— Побудь одна, чуток, — голос лился спокойно, чуть хрипло. Я попыталась руки разжать, да не слушались — затекло тело, не слушалось. Едва не всплакнула, ведь Рагнар остро чуял, как мне тяжко, потому сам усадил на твердь:
— Я быстро, — заверил торопливо.
Я послушно кивнула, кое-как себя за плечи обняв и колени подтянув от холода тела не ощущая. Меня потряхивало. Холод пробирал до костей. И голод, я так хотела пить и есть, что кишки в узлы скручивались и урчало недовольно в животе.
Через несколько минут по шлёпанью босых ног поняла, что Рагнар вернулся. Клацнули камни, искру высекая и вскоре пещерку осветил робкий огонь.
— Я быстро, — опять заверил Рагнар и Зверем скрылся в проёме, откуда свет тускло лился.
Ещё через короткое время вернулся, я даже толком не отогрелась, хотя к огню ближе подобралась. Он сучьев принёс и зайца.
Разделывал сам. Готовил:
— Вещи сними, близ огня положи, пусть сохнут, — распорядился тихо.
— Нет, — буркнула. Рагнар и бровь не повёл.
— Не дури, хворь подцепишь, помрёшь и зря от волколаков удирала.
— И что? — бараньей упрямостью подивила.
— А, — кивнул понятливо, — боишься что трону. Не бойся, не трону.
— Почему?
Вот теперь удостоил более пристальным взглядом. Сучья с кусками зайца провернул, чтобы не сгорели и ко мне обернулся:
— Не придумывай то, чего нет.
— А чего нет? — не унималась. — Может, объяснишь уже мне, недалёкой, калеченной и жалкой человечишке, на кой ты со мной так возишься, раз не люба я тебе?
Теперь взгляд острым стал.
— Не дура ты, Славк, уже всё давно поняла, потому оправдываться не буду и виниться…
Рот открыла, чтобы гадость какую-нибудь сказать, да вместо слов чихнула. Всю пещеру звуком наполнив.
— Кому велено, раздевайся, — рыкнул Зверь. — А не то сам вытряхну из тряпок, и потом голой побежишь!
Таких угроз повторять мне не надобно. Не пустые — нрав волколака знала не понаслышке, потому пальцами непослушными принялась с себя ткань влажную стягивать.
Разложила близ огня дранную исподнюю, мысленно благодаря Рагнара, что не смущал взглядом, а затем опять в комочек сжалась — срамоту прикрывая, да тепло сберегая на удобном месте близ костра.
Зря радовалась порядочности, кожей ощущала, что пока не смотрела на Зверя — он меня ощупывал. Стыдилась знатно и что обижало сильно… нравилось мне быть пред его очами. Внимание его хоть и стыдило, а нравилось…