А следом и я всхлипнула от звездопада ослепляющих чувств, что вены жгли, мозг плавили и тело в кисель обращали. Рагнар сделал то, что и когда-то во сне… Ладонь на моё лоно изнывающее положил. Изогнулась от стыда, от бесстыдства, увернуться желая, да сильнее Зверь был — зарычал утробно, языком в рот врываясь. И пальцами по какой-то точке острой до чувствительности скользнув.
— Сладкая моя… — в меня простонал, продолжая бессовестно пальцами меня изучать, да целовать крепко и голодно. — Славушка, — рычал волколак, то врываясь языком, то бережно смакуя. — Влажная такая, — с мукой и рыком болезненным, словно мучился поболее меня. И я совсем забыла о ритме, мне до одури хотелось его внутри ощутить. Потому сдавила его ствол, прогнулась ласкам, до слёз желая… и мечтая его познать в себе. Голой кожей с его прикасалась, понимая, что меня всё это сводило с ума. Я его так хотела…
— Прошу, — вздрагивала нетерпеливо. Меня то опьянило, то оглушало, то бросало, то пронзало. А он пытал удовольствием, истязал мою плоть ласково и умеюще. Я потерялась в ощущениях. Погрязла в запретном низменном удовольствии и забылась в бесстыдстве, ведь позволила себя щупать, целовать… а пальцы его бесстыжие и такие волшебные. Творили что-то невиданное. Касались точек взрывных и волнительных, пока меня не пронзило волной сладкой и яркой. А следом и он зарычал Зверем, токнувшись ко мне сильнее. И ещё пару раз качнулся, содрогаясь и меня топя своим блаженством. По руке и ляжке что-то тёплое потекло, а я обессиленно лежала на земле, под тяжестью волколака и в себя приходила, а Рагнар в мою в шею уткнувшись, сопел надсадно.
Поднял голову, несколько секунд меня бархатом чёрных глаз пленяя, где только зрачок золотом переливался.
— Да простят меня боги, — прошептал Рагнар в небеса. — Я так хотел этого избежать…
И лик его изменился до неузнаваемости. Не то Зверь, не то человек… Клыки удлинились, лицо чуть вытянулось по волчьи, и в следующий миг меня болью ослепило. Взвыла было, забилась, Зверя толкая, да скорее меня мрак накрыл.
Рагнар
Я терпеливо высиживал перед Славушкой, лежащей без чувств. Долго она без сознания была. Уже выл от досады, волосы драл, что поддался её уговору. Слабая человечка… не выдержала такого натиска…
Нельзя самку слушать! Даже ежели Зверь соглашался, а человек в сомнениях пребывал. Категорически нельзя! Идти! на поводу! Желаний! и уговоров самок!
Я ведь не ведал, что она вырубиться! Наши — не впадали в беспамятство опосля метки. Чуть поскулят, рану дадут зализать, и всё! Связь случилась.
А с человечишкой вышло, как всегда, непредсказуемо.
И что теперь делать? Крутился подле, рану зализывал, ноги её лечил, своё семя по ней размазывал, дабы другие волколаки точно знали, что моя она!
Ох, зря метку сейчас поставил!!!
Вокруг пару кругов Зверем побегал, а только учуял Бурых, к Славке воротился. Эх, нужно её как-то поднимать. Ворок говорил, что вернутся, и тогда мне трёпки не миновать.
— Славка, — мордой в бок мелкой уткнулся и растормошить попытался, она забормотала в бреду.
— Подъём, кому говорю, — плюнул в сердцах, носом жадно водя и от вкуса, запаха её дурея, а потом несильно за плечо прихватил — не до крови, но ощутимо.
Славка замычала потревожено, по морде меня пару раз шмякнула.
Но глаза разлепила, непониманием поддёрнутые.
— Ежели ноги не унесём, нас порвут, — клацнул сильнее одурманенную связкой девку, и она попыталась сесть.
Чертыхнулся грубее, но делать нечего — обернулся человеком, её на руки взял и побежал, чтобы хоть так удалиться.
Пока мчался, истинная моя в себя приходила. Точнее старалась, сражалась, но слюна моя для неё мощным ядом оказалась. Никто о таком меня не предупреждал. Да и кто ж знал?
Никто из волколаков в здравом уме не отмечал человечишку.
Я первый на такое пошёл! Но я и единственный, кто со Зверем воевал за право дать выбор истиной! Стало быть не было у меня выбора, как бы обратное не говорил!
Как бы не пытался поменять судьбу…
Мчался, кусты продирая, по реке, следы путая, да Славку тормоша.
Она хоть как-то уже глазами осмысленней водила.
Усадил на пенёк:
— Славк, нам бежать надобно. Скоро тут Бурые будут, — присел на корточки подле. Она закивала, торопливо вставая, да так и рухнула наземь.
Я вой проглотил, зубами скрежетал, кленясь, что больше НИКОГДА!!!
Вернул Славушку на пенёк:
— Слушай меня, — тряхнул без жалости. Голова человечки дёрнулась жутко, зубы клацнули. — На меня забирайся, — распорядился сурово, глаза в глаза. — Поняла? — опять взбултыхнул. — Я волколаком быстрее, нежели человеком, — чеканил твёрдо, дабы смысл уловила. — Ты должна на меня сесть и крепко держаться!