Зато Радима меня навещала — я у лекарки вознамерилась узнать, как ко мне сначала одного, потом другого Зверя пропустили, но она скупо отмахнулась:
— Ты жива, о том лучше волнуйся, — проворочала, швы, раны проверяя. — Ежели станется что с тобой, нам всем не поздоровится! Потому на ноги встать обязана! — больше ничего не сказала. Заново повязки наложила, и была такова.
Радима никогда не любила языком почесать, но коль расщедрилась на такие признания, стало быть, Рагнар не шутил, грозя, что выкосит село, ежели не встану.
Мне селяне были не по душе, но и зла им не желала, потому решила встать побыстрее. Жаль только милый сердцу волколак не приходил — его очень хотела видеть и душа к нему рвалась, а вот к Иржичу — нет, зато он заглянул.
Нечего было мне ему сказать. Молчала, он шептал что-то милое и доброе, ободряющее. Коснуться всё пытался, успокоить, а у меня в голове лишь слова Рагнара стучали: «Захочешь меня увидеть, сделаешь так, чтобы запаха мужского на тебе больше не было!»
И я была намерена увидеться с волколаком. Потому Иржич постучался в мою стену отчуждения и ушёл.
Так пару дней провела, мне заметно лучшало, и когда уж стало невмоготу лежать, по комнатке пока никто не видел, ходила. Пару шагов туда, пару шагов сюда… Придерживаясь стеночки, стола… Глотая стоны боли и сражаясь с вязкими сетями небытия. Меня шатало, мутило, в голове кровушка буйствовала, но я упрямо желала ходить.
Рагнар ждал, я обязана быстрее поправиться!
Шаг, ещё… но быстро уставала и в сон глубокий ныряла.
Из очередного — меня и выдернул странный звук.
Нехотя глаза продрала, вслушиваясь в тишину. Решила уже, что померещилось, как опять звук повторился. В окошко маленькое, что над моей скамьёй было, камешек ударился.
Неожиданно.
Кое-как поднялась: ногами на скамью встала, да придерживаясь бревенчатой стеночки, выглянула.
Вечерело, тени на землю заползли шибко, но из одной из них — из мрака ближайших хоромин уже за частоколом резервации, вышел волколак. Рагнар. Огромный тёмно-серый волк. И до того мне хорошо стало, что чуть не упала на радостях. Голову повело, сердечко забилось быстро-быстро. Вцепилась в раму оконную, и смотрела на друга своего сурового.
Я — захлёбываясь счастьем, а он смотрел молча и вдумчиво, глубоко и нежно что ли… И тогда я поклялась себе — чего бы мне это не стоило, выживу. Ради него! Стану свободной и признаюсь, что уже давно им дышу. Что только встречи с ним меня будят каждый день! Что его редкая улыбка скрашивала будни и мрак будущего. Что его голос роднее всего на свете… Он мне роднее всех на свете. И не нужен мне этот свет без него!
Рагнар словно слышал мои мысли и страшился дать надежду на взаимность — был по обычаю серьёзен и молчалив. А когда рядом собаки зашлись буйным лаем, метнул мимо взгляд, выискивая кого-то невидимого мне. Поднял опять на меня глаза, прощаясь, и скрылся между хороминами в подкравшейся темноте ночи.
Ещё через пару дней Радима заверила, что швы стали хорошими, пусть синюшными, зато раны затянулись, а стало быть в этот раз куда лучше лечение шло.
Новость взбодрила. Да и сама я чувствовала, что мне хорошело.
Ещё через день не удержалась и вышла, воздуха глотнуть. И до того утренняя свежесть в голову ударила, что я едва не упала. А когда Рагнара увидала, вообще повело меня. Да так, что едва успела зацепиться за перила крыльца.
В человеческом облике, полуобнажён, красив как Сварог. В бисеринах пота, что отсвечивались в лучах солнышка. Из ворот появился с массивным стволом на плече и спокойно шёл, ни на кого не обращая внимания, а невесты облепили небольшие окошки своих комнаток, и его глазами пожирали. Я им под стать — не могла взгляда отвести.
Не привыкла я к мужчине-Рагнару — пугал, завораживал, сердце заставлял удары пропускать и дыханием мои управлял. Потому и замерла, зачарованно следя за его движениями и не веря, что такой могучий волколак — мой друг!
Больше — любый! Хоть то ему и не надобно… Так и мне не надобно, но сердцу не прикажешь, вот и билось по нему.
Рагнар пересёк двор резервации и подле крыльца, где я стояла, на землю бревно сбросил. Аж землица вздрогнула, а волколаку хоть бы хны. Меня взглядом единожды коснулся и как ни в чём не бывало, за новым стволом ушёл.