А я уж дышала урывками, да лыбилась, как убогая.
— Ты это куда собралась? — скрипучий голос Ганны отвлёк от созерцания прекрасного и сердцу любого.
— Воздуха захотелось, — призналась как на духу. — Тесно уж было, невмоготу лежать.
— Больно резвая, — окатила меня неприязненным взглядом Ганна.
То что я ей не по нутру была, знала с детства, потому не реагировала на откровенную нелюбовь.
— Ежели так хороша, может в комнату вернешься, да с остальными делами заниматься продолжишь? — прищурилась ехидно.
— Славка, а ну подь обратно, раны ещё не до конца зажили! — голос Радимы протаранил повисший вопрос Ганны и моё покорное «конечно». Лекарка и надзирательница меж собой взглядами схлестнулись, но второй пришлось отступить. Всё же врачевание — дело Радимы, и ежели она считала, что ещё рано больному покидать лазарет, с ней спорить никто не возьмётся.
Я тяжко вздохнула и поплелась обратно в свою комнатушку.
Но на следующий день опять вышла, не в силах лежать, когда стены дрожали, да скамья чуть ли не до потолка подпрыгивала.
Оказалось, Рагнар ремонтом занялся. И так несколько ней кряду, покуда мне стало совсем невмоготу одиночество и затворничество.
Остановилась на крыльце, от изумления слов не находя. Рагнар! Опять! Только теперь уж не брёвна таскал, а поверх главный у лазарета чинил. Радима давно на крышу дырявую пеняла.
Ремонт — дело хорошее, но с чего вдруг волколаки?
Хотела было спуститься, да так засмотрелась, что на голос Иржича поздно среагировала:
— Утро доброе, Славушка!
Да и среагировала как — зазевавшись, соступила. Сердечко под стать мне ёкнуло в пустоту, я руками нелепо всплеснула, даже за перила не зацепившись… Зато о последний столбец ударилась, аж звёзды перед глазами вспыхнули. Ухнула бы наземь, ежели бы не руки парня. Подхватить успел, к себе прижал:
— Под ноги гляди, Славк! — мягко выговаривающий голос прошелестел над макушкой. И я бы поблагодарила, но ощутив недоброе, глазами наткнулась на пристальный взгляд Рагнара. Нет, не пилил, мимолётно коснулся и до того мне удушливо нехорошо стало, что вместо «спасибо»:
— Пусти, — и шмякнула ладошками по плечам Иржича. Парень с недоумением отстранился, окинул меня укоряющим взглядом, а я опять ударила: — Пусти, кому сказано! — на голос мало смахивало, на шипение отчаянное и истеричное.
— Совсем смурная нынче, — проворчал Иржич, на ноги ставя, но только глазами по мне пробежался, как нахмурился: — Обратно тебе надобно.
Я бы отмахнулась, спину Рагнара рассматривая и моля, чтобы обернулся. Не с Иржичем я! НЕТ!!! Да меня за плечи тряхнул сын Зварича:
— Ты слышишь аль нет? — голос повысил, и я нехотя очнулась. — Рана кровит, — кивнул вниз. Не дав посопротивляться, опять на руки подхватил, да по ступеням размашисто зашагал: — Лежи, пока раны не затянутся полностью, — строго выговаривал, словно брат старший. — Я Радиму щас позову, — заверил, уже уложив на скамью. — И не смей бегать. Тем паче к волколакам приближаться. Сожрут!
Дурной… Хотела о том сказать, да он по волосам мне провёл. Дёрнула голову, от ласки уворачиваясь:
— Не делай так, — надоело повторять одно и тоже. — Есть у меня жених. И он уже пригрозил, что убьёт, ежели на мне запах чужака будет.
— Так ты потому от меня…
— НЕТ! — впервые так яро шикнула. — Потому что не люб ты мне. Но не желаю я тебе смерти, потому прошу, не приближайся ко мне.
Насупился парень, глаза обидой сверкнули. Ни слова больше не сказал — из комнатки вышел.
Я губу до боли закусила. Иржича обидела, Рагнар разозлился, чего не хватало на гнев Вагра нарваться. И в удавку не залезть — под клык село пойдёт. Альфа и разбираться не станет, почему девка руки наложила на себя. Волколаки лишь одну причину в том видали — довели. А ежели довели, значит — под клык!
Радима быстро пришла, головой покачала, повязки сменила. Поворчала, что я, дура непоседливая, и велела никуда не выходить более.
Так и уснула с мыслями неспокойными, да слёзы глотая.
А ночью проснулась от того, что не одна была. Темнота не позволяла глазами отыскать нарушителя моего покоя, но сердце трепыхалось и дыхание сбивалось.
— Не обнимал он меня, — не знаю зачем оправдывалась в никуда, но перед ним. — Поймал, когда упала…
Молчание было тягучим, до дрожи волнительным и густым что ли.
— Зачем таишься? — отчаянно шепнула, не уверенная, что ответят.
— Раны пришёл глянуть, — такой же тихий шероховатый голос Рагнара наполнил комнату.